Хромая заковыляла дальше и вскрикнула, когда что-то с силой ударило меня сзади по ногам, и я рухнула на землю, как подкошенная. Проехала вперёд по гравийно-грязной земле, обдирая колени, ладони и подбородок.
Перевернувшись, увидела, что надо мной возвышается виконт Кристиан Лейфс.
К нему приближались Билл и Гортензия.
– Как мило, – произнёс виконт, противно улыбаясь и возвышаясь надо мной. – Всё-таки сбежала.
Потом он посмотрел на своих товарищей и победно воскликнул:
– Вы двое проиграли спор!
Билл и Гортензия приблизились, и Билл сплюнул рядом со мной и проговорил:
– Какая упрямая! С тобой одни хлопоты, писательница!
– Скорее бы её прикончить, – со злобой в голосе процедила Гортензия. – И будешь ты, Маргарита, мертвее мёртвого.
Сильная рука Билла схватила меня за волосы. Он рывком поднял меня и бросил Кристиану. От унижения и боли я вскрикнула.
– Она не образумится, – произнёс Билл. – Бери её, Крис, несём обратно и вырубаем. Пусть валяется до полуночи, как положено любой порядочной жертве.
Виконт забросил меня к себе на плечо. От боли в рёбрах я застонала. Плача и трясясь от страха, нашла в себе мужество и начала молотить кулаками по спине виконта, но он словно не чувствовал ничего и вскоре я выдохлась.
Висеть головой вниз и лежать на плече – очень неудобно, больно и выматывающе.
Тихонько плача и поскуливая, я вновь оказалась на жертвенном алтаре, хорошо связанная по рукам и ногам.
Билл уставился на меня и сказал с долей уважения:
– А с тобой не так-то легко справиться, писательница. Упрямая.
Наблюдая за троицей, я сглотнула, боясь издать хоть звук.
Кристиан проверив мои новые верёвочные оковы, произнёс с усмешкой:
– Надеюсь, ты не станешь больше вырываться и выбираться. Советую больше не рисковать, а то мы отрежем тебе и руки, и ноги.
Это конец.
Я ничего не собиралась больше предпринимать. И не собиралась вымаливать свободу. Бесполезно. Всё бесполезно. Приму судьбу как должное. Может, такова моя участь, прописанная кем-то свыше?
Вдруг Кристиан хмыкнул и я вздрогнула.
Он сказал:
– Мне нравится твоя смелость, Маргарита. Ты даже красива. Уверен, что умна. Но я не могу простить тебе твой поступок. Я хочу домой. И я вернусь домой.
Я пристально посмотрела на виконта и мысленно пожелала ему сдохнуть.
Билл склонился надо мной и гадко улыбнулся. Я уставилась на него, чувствуя, как бешено колотится моё сердце. Увидев в его руках пистолет, я похолодела.
Он повернул мне голову так, чтобы ему был хорошо виден мой затылок.
– Поскольку мы не собираемся сидеть с тобой до самой ночи и караулить тебя, – проговорил он, – придётся мне тебя вырубить, писательница.
– Н… не… не надо, – прошептала с мольбой в голосе.
– Ничего не поделаешь, – сказал Кристиан. – Ты сама так сделала.
– Только не двигайся, а то ударю не туда и лишу тебя жизни раньше времени.
Я покорно закрыла глаза и стала ждать.
«Виктор…», – подумала напоследок, – «Виктор… Как жаль, что мы больше не увидимся… Я люблю тебя… Прощай, мой герой…»
На миг мне показалось, что я вижу его озадаченное и испуганное лицо. На миг на меня смотрели его удивительные глаза.
А потом голову опалило вспышкой боли, и я провалилась в бесконечную темноту.
* * *
Когда пришла в себя, то испытала целую гамму страданий: пульсирующую боль в затылке, онемение рук и ног, ноющую боль во всех мышцах. Тело пронизывал лихорадочный озноб.
На языке отчётливо ощущался металлический привкус крови.
С трудом, я распахнула глаза и уставилась в темноту, пытаясь вспомнить, где я и что со мной произошло.
Я чувствовала, что всё моё тело, руки и ноги туго стянуты верёвками. Попыталась шевельнуться, сменить позу – лежать на спине в одной позе – мука, поверьте мне.
Но любая попытка просто пошевельнутся, была безрезультатной – меня связали очень крепко, настолько крепко, что даже дышать было больно.
Я попыталась пошевелить руками и ногами, морщась и застонав от боли. Они были настолько туго связаны, что кровообращение нарушилось. Конечности онемели. Чёрт.
Память услужливо напомнила, где я и кто со мной всё это совершил.
– Не сдавайся… – сказала сама себе, подбадривая. Пока я жива – не всё ещё потеряно.
Немного осмотрелась, насколько это было возможно, и увидела, что дверь, которую я расколотила, открыта!
Если я смогу хотя бы скатиться и оказаться на полу, то доползу до двери и смогу где-нибудь спрятаться.
Я изо всех сил пыталась оторвать спину от алтаря и повернуться на бок. Но даже это элементарное движение мне не давалось. Я ослабла. Очень сильно.
Не справившись, в раздражении дёрнула головой, слабо вскрикнув от острой боли в затылке. Урод Билл похоже разбил мне череп.
Пришлось надолго закрыть глаза, не шевелиться и только тогда боль немного стихла.
Потом снова принялась за новую попытку свалить себя на пол. И мне удалось.
Рухнув на бетонный пол – я вновь ощутила все свои ушибы и раны.
Заплакав, я, стараясь не замечать диких приступов боли, начала ползти в сторону двери.
Всё-таки, человек живуч и инстинкт выживания у нас силён.
Дышала я с трудом, верёвки остро впивались в тело, причиняя мне страдания, но я с упорством ползла вперёд.
К тому моменту как я добралась до двери, всё тело пронизывала острая боль.
Я лежала у двери, тяжело дыша, но улыбалась, несмотря на боль.
Выползла наружу.
Уже был вечер. На небе взошла луна; прохладный ветер добавил мне дрожи. Я посмотрела на своё тело. Грудь, руки и ноги до лодыжек обмотаны верёвками. Хорошо виконт надо мной потрудился. Урод.
И снова мне не повезло.
– Что? Опять? – рявкнула Гортензия. – Она снова выбралась! Глазам не верю!
Я засмеялась. Нервно. Истерически.
Кристиан поднял на руки моё измученное тело и внёс обратно, уложил на алтарь.
Похоже, я клиническая неудачница.
* * *
– граф Виктор Харрис —
«Виктор… Виктор… Как жаль, что мы больше не увидимся… Я люблю тебя… Прощай, мой герой…»
– Марго… – выдохнул сокрушённо.
Ветер подхватил её имя и унёс вдаль.
– Маргарита! – крикнул громче, оглядываясь.
