– Конечно! – сердце радостно забилось.
Как хорошо, как замечательно! Скоро я их увижу!
– Пусть твоя бабушка не говорит никому о том, куда едет, или придумает причину, по которой они снимаются с места.
– Как скажешь!
– Нужные нам люди выкупят у твоей родственницы дом, ей дадут хорошую цену. А здесь можно присмотреть какое-нибудь жильё.
– Спасибо, Ллойд! Спасибо тебе большое!
Я настолько расчувствовалась, что порывисто обняла хранителя, да так и застыла в его объятьях, потому что он не отпустил. Ладони Ллойда на спине будили незнакомые чувства, рождали трепетное волнение в груди. Какие удивительные у него глаза! Голубые, переходящие в зеленые. И этот его восторженный, жаркий взгляд.
Ллойд наклонился к моему уху и, обдавая теплым, прерывистым дыханием, прошептал:
– Я так не хочу тебя отпускать…
Творилось что-то непонятное. Раньше меня тоже обнимали, прижимали, пытались погладить или ущипнуть за грудь, но никогда ничего подобного я не чувствовала. Мало того, я даже целовалась несколько раз, но не сказать, чтобы это было очень приятно. Мокрые губы, слюнявый язык – в общем, мне не понравилось. Одна из моих подруг, с которой мы делились самым сокровенным, сказала, что я, как лягушка, слишком холодна и, наверное, не способна получать удовольствие от мужских ласк. Иногда так бывало. Таким женщинам не нравилась близость с мужчиной, поэтому их мужья искали утешения на стороне.
Через какое-то время я и сама стала считать себя «лягушкой», смирившись с прозвищем «старая дева» и с тем, что проживу без мужа. Конечно, незамужней сложнее, но и положительные стороны есть: например, никто не сможет мной распоряжаться, приказывать, не надо бояться супруга, когда он выпивает и распускает руки. Словом, я начала даже гордиться тем, что не испытываю особого волнения в присутствии мужчин.
Казалось, это была истина, которая уже несколько раз подтвердилась, но сейчас все ощущалось совсем по-другому. Что уж говорить, с Ллойдом всегда было по-другому. Я чувствовала, как прежние представления о себе самой рушатся, снесенные волной плотского желания. От чувственного шепота я, кажется, забыла, как дышать. Словно натянутая струна от прикосновений уверенных пальцев музыканта, я вибрировала от звука его голоса.
Ллойд не дал мне отступить, он нежно коснулся мочки моего уха, мазнул губами по щеке, заглянул в глаза... «Поцелует», – одновременно со страхом и предвкушением подумала я, и это была последняя связная мысль моей голове.
Ллойд бесподобно целовался. Сухие жесткие губы нежно коснулись моих, кончик языка лизнул чувствительную кожу. Я задрожала от желания и тихо застонала от яркого удовольствия. И словно лопнула натянутая нить, удерживающая самоконтроль моего хранителя.
Поцелуй из нежного и даже робкого мгновенно превратился в страстный, жаркий. Язык напористо и жестко проникал в мой рот, губы ласкали, подчиняя, овладевая моими чувствами. Волны удовольствия смывали любую мысль о сопротивлении. Одной рукой Ллойд еще ближе прижал к себе, а вторую положил на мой затылок, не давая отстраниться.
А я и не хотела, потому что плавилась от охватившего нас необузданного желания, от прерывистых вздохов, от едва слышных стонов, от невероятного незнакомого чувства, заставлявшего сжиматься что-то внизу живота. Ллойд не пугал меня своей несдержанностью, наоборот, заражал ей все больше. Сквозь тонкое платье проникал жар его твердого тела, и мне безумно хотелось, чтобы его огонь проник внутрь меня, согрел, защитил.
Все моё естество кричало о том, чтобы Ллойд не останавливался, чтобы он завершил то, что начал. Я уже не принадлежала себе в полной мере, я хотела принадлежать ему. Неизвестно, чем бы этот поцелуй закончился, если бы нас не прервали. У Ллойда завибрировал переговорник… и мы очнулись от охватившего нас безумия.
Отшатнувшись, я прижала ладонь к губам, не понимая, как вести себя дальше. Кажется то, что произошло, было сюрпризом не только для меня. В шальных, пьяных глазах Ллойда проступила растерянность. Он отвернулся, чтобы взять артефакт, а я позорно сбежала.
Горячечные воспоминания о только что свершившемся поцелуе сводили с ума. В смятении я прошлась из угла в угол небольшой комнаты. Мысли заполошно метались, не способствуя успокоению. С одной стороны, я не «лягушка», и это радовало. Не очень приятно было слушать откровения подруг, понимать, что все это недоступно, и ощущать себя не только старой девой, но и неполноценной при этом.
С другой стороны, как теперь вести себя с Ллойдом? Так, будто ничего не произошло? Или попытаться держать дистанцию? Стараться лишний раз не приближаться к нему, избегать прикосновений? Я представила, как буду шарахаться от Ллойда, и скривилась. Нет, это глупо.
А может, попробовать, наоборот, сблизиться? В конце концов, что я теряю? Конечно, хочется семью, серьёзных отношений, а не просто быть любовницей, но вряд ли Ллойд на это согласится. По крайней мере, не прожив какое-то время, как супруги.
В Тасаре не было обычая хранить себя до брака, наоборот, тут многие пары женились только после многих лет притирки. Все это время люди жили как муж и жена, чтобы понять, что их связывает не только страсть, а именно глубокие чувства. Возможно, это было правильно, но я не привыкла к таким отношениям. И просто согласиться на физическую близость с Ллойдом не могла.
Перед глазами стояла судьба матери, которая жила без надежды на то, что когда-нибудь герцог на ней женится. Мне не хотелось повторять её ошибку и соглашаться на отношения, у которых нет будущего. Хотя, не думаю, что у неё был какой-то выбор. Когда герцог обращает внимание на девушку без титула, связей и денег, есть только два выхода: либо увольняться, либо соглашаться. И если увольняться, то не факт, что на новой работе не будет «воспылавшего любовью» аристократа, который будет настолько любезен, что примет во внимание желание самой девушки. А не просто возьмет тело по праву сильнейшего.
Я не хотела для себя жизни в непонятном статусе: то ли подруга, то ли любовница. Конечно, у горцев отношение совсем иное, да и теоретически Ллойд может когда-нибудь сделать мне предложение, но рассчитывать на это не стоило.
Кроме того, у горцев было не принято накладывать противозачаточные заклинания. А я бы не хотела, чтобы ребенок, если он появится, был незаконнорожденным. В Тасаре, конечно, к этому отношение совсем другое, но в новых землях (а именно здесь планировалось купить дом для бабушки и Иржи) живут мои соотечественники, которые по щелчку пальцев не поменяют свое мировоззрение и менталитет. И, скорее всего, я тоже буду здесь жить и работать. И мне становилось страшно только от мысли о том, что к моему ребенку будут относиться с презрением. Сколько я пережила насмешек, издевательств, тычков и ударов только из-за того, что родилась вне брака, не пересказать.
Соглашаться на близость с Ллойдом с условием, что он будет магически предохраняться, тоже не вариант. У горцев, а тем более сильных магов, сложно с рождаемостью. Многие в Тасаре считают, что накладывать такие заклинания, значит, гневить первопредков. Ллойд однозначно не поймет этого моего желания, если я попробую его озвучить. Еще и оскорбиться может.
