–Нет! – бросившись к обуви, я успела ухватить только воздух над тем местом, где застряла моя обувь. Сидя на полу, растерянно глада на пол, на котором не осталось и следа, я никак не могла понять, что только что произошло. Пока в голову не пробралась совсем невероятная мысль.
Легко поднявшись, поправив сползший шарф и отряхнув одежду от налипшей листвы, я решительно уперла руки в бедра, вскинув голову:
– А ну-ка верни мне мою обувь! – Ответом мне стала тишина, разбавляемая только тихим шуршанием.– Верни мои туфли, мне холодно ходить. И неудобно. И на двор никак не выйти.
Добавив в голос еще недовольства и строгости, громко произнесла, топнув ногой. А через несколько мгновений с удивлением почувствовала, как теплеют и без того нехолодные плиты под ногами, становясь едва ли не горячими.
–Ай, хватит! Это уж слишком,– понимая, что еще не много, и не смогу стоять на раскалившемся полу, воскликнула, переступая с одной ноги на другую, чтобы как-то дать им остыть. – Верни, как было. И так и быть, буду ходить босой, если тебе так нравится.
Последние слова вырвались с невольным ворчанием. Никогда не думала, даже во снах, что буллу вот так ругаться с домом за то, что тот слишком сильно пытается мне угодить.
– Но! – направившись в сторону лестницы на первый этаж, я вскинула вверх палец, показывая, что разговор не окончен. – Мои туфли должна стоять у черного входа. Я не собираюсь гулять по двору босой. Это понятно?
Ответа вновь не последовало, но какая-то из цветочных лиан, что тянулись с потолка над лестницей, легко коснулась моего плеча.
– Проказник, – фыркнула с улыбкой и вдруг замерла у последнего, в этом коридоре, зеркала.
Небольшое, не такое мутное, как остальные, оно смотрело на меня чьими-то белесыми, почти прозрачными, как туман, глазами, обрамленными такими же светлыми ресницами. Кроме этого почти ничего невозможно было рассмотреть. Дымка, собирающаяся по углам, медленно затягивала блестящую поверхность стекла, постепенно расходясь такими же узорами, что я видела на других зеркалах, пока полностью не скрыла от меня того, кто был там, с другой стороны.
– Мукеш,– позвала я, бросившись вниз, к кухне. Пусть время уже давно перевалило за полдень, мне почему-то казалось, что гоблин будет именно там, словно я научилась определять местоположение обитателей поместья.
Дворецкий на самом деле крутился у стола, хмуря лоб и набирая на большой поднос разные блюда и водрузив сразу три чайника разного размера.
– Мукеш, дом съел мои туфли,– воскликнула я взволнованно. Замерла, а затем решительно тряхнула головой, поймав непонимающий взгляд гоблина. – Не то. Он, конечно их съел, но я не за этим тебя искала. На меня кто-то смотрел из зеркала! А втором этаже которое.
Стараясь объяснять понятно и при этом не выглядеть безумной, я быстро пересказала Мукешу произошедшее, дождавшись короткого кивка.
– Мы этого и ждали. Пока хозяин болеет, надо поставить больше чистых зеркал, –гоблин медленно поднял поднос и вдруг подкинул его в воздух, заставив меня вздрогнуть в ожидании грохота.
Но круглое, украшенное чеканкой блюдо медленно приподнялось и начало таять, словно дым, растягиваемый ветром.
– Идем, поможешь моему хозяину, пока я займусь зеркалами,– решительно махнул рукой гоблин, повернувшись к выходу и тут же остановившись. Вернувшись к столу, Мукешь взял пару аппетитных булочек, от которых пахло яблоками и, сунув их мне в руки, только тогда вышел и кухни.
– Что с Нимедом? – семеня следом, едва успевая за короткими ногами гоблина, сжимая в каждой руке по булочке, взволнованно спросила.
–Немного приболел,– спокойно ответил дворецкий, словно это было в порядке вещей. – Дня через два поднимется и будет лучше прежнего. Только пока ему требуется немного заботы. Жаль, что госпожа Тенебрис не может помочь. Но, думаю с этим и ты справишься.
Мукешь остановился у зеркала, потерявшего всякую прозрачность.
– Это оно? – ткнув длинным пальцем, уточнил Мукеш.
– Да.
– Хорошо. Выдержало. Думаю, если мы еще пару повесим, должно хватить. Но сперва к хозяину. –Ему пора принимать лекарство.
–Поясни мне про зеркала, я не понимаю, что это было и что ты станешь делать.
– Зеркала, они как индикаторы и первый уровень защиты. Тебе удалось мельком увидеть того, кто пытался пробраться в дом, пользуясь слабостью хозяина. В зависимости от силы нападающего, одно или несколько зеркал перетягивают на себя чужую магию. И тот, кто пытался навредить даже не знает, что его план провалился. Но беда в том, что их нельзя потом трогать чтобы не выпустить чужие чары.
Гоблин толкнул дверь в хозяйский кабинет, поманив меня за собой.
– Зеркала можно чистить только раз в год, в Бьялтинн. А до тех пор все что я могу, это добавлять новые.
– Хочешь сказать, что каждое зеркало – это отраженное нападение на твоего хозяина? – я, остановившись и не в состоянии сделать и шага, глянула обратно в коридор, где через каждые три метра висело мутное, покрытое белесым узором зеркало.
– Не на хозяина, на дом. Поверь, желающих добраться до наших подвалов не меньше, а может и больше, чем тех, кто хотел бы избавиться от моего господина. Проходи,– Мукеш распахнул резную темную дверь в дальней части кабинета, махнув мне рукой.
– Мне туда нельзя,– напомнила, останавливаясь в шаге сбоку так, чтобы ненароком не заглянуть в спальню Ша.
– Это было до того, как ты вернулась. А теперь уж если взялась помогать, так помогай. **
Глубоко вздохнув, я на миг зажмурилась, да так с закрытыми глазами и шагнула в комнату.
Спальня была едва ли не меньше моей собственной. Окутанная полумраком из-за зашторенных окон, она и вовсе казалась крошечной. Только кровать у самого окна, за тонкими полупрозрачными занавесками, столик, на котором красовался тот самый поднос, что Мукеш собирал в кухне, и одинокое кресло рядом.
– Как вы, мой господин? – тихо, словно боялся нарушить покой, но не мог не спросить, позвал Мукеш, прикрывая за собой дверь.
– Уходи,– сипло и едва слышно отозвался голос с постели.
– Со всем прискорбием, вынужден не послушать вашего приказа, – склонив голову и скривившись, ответил гоблин, подходя к постели и поманив меня рукой.
Нерешительно, словно меня застукали за подглядыванием, я подошла ближе, едва не вскрикнув от увиденного. Пришлось прикрыть рот ладонью, чтоб не позволить лишнему звуку вырваться наружу.
Бледный на фоне разметавшихся темных волос, с еще более заострившимися чертами лица, Ша утопал в мягких подушках, пугая неестественной синевой кожи, по которой, словно молнии, то и дело проносились золотистые вспышки.
– Уходи,– сипло повторил Ша, и медленно повернув голову, распахнул глаза. Равномерно затянутые синим, они смотрелись чем-то потусторонним и вызывали ощущения, что Нимедасофер не может видеть, настолько это противоречило всему, к чему я привыкла.
