Садится за стол и наливает себе рюмку. Пьёт, закусывает огурцом.
Платон Зубов (взволнованно). Граф, я вам как на духу скажу… всё это дело… очень опасное. Я вам не рассказывал, какой сон мне приснился? Дурной сон, ох, дурной…
Пален. Что за сон?
Платон Зубов. Приснилась мне спальня императора Павла. А там… там! (зажмуривается) Там такое! Всюду кровь и кишки… и полный кошмар… и я понимаю, что произошло жестокое убийство!
Пален (хрустит огурцом). Да что вы, Платон Александрович, ей-богу… Вот уж кому-кому, а вам императора-то даже как-то странно жалеть… ладно бы наследник престола, всё же сын родной… но вы! любовник его матери!
Платон Зубов. Признаться, я сильно влюблён в Елизавету Алексеевну, так что я был бы не против стать любовником не только матери, но ещё и жены сына императора.
Пален (закатывая глаза). Да что же сегодня до всех всё так туго доходит! Я говорю о том, что кому, как не вам радоваться содержанию вашего сна!
Платон Зубов (испуганно). Что вы, что вы, граф! Это до вас туго доходит… ведь это там, в спальне императора… были везде мои кровь и кишки! В том-то и дело!
Пален. О Господи…
Платон Зубов. Боюсь я его, граф… ох как боюсь! Бывало, лежим мы с Екатериной Алексеевной, и тут заходит ОН… (замирает)
Пален. Ну и?
Платон Зубов. А что «и»? И смотрит… знаете, так… осуждающе! (наливает себе ещё водки) Я этот взгляд всю жизнь помню. У меня от него дрожь по всему телу! Бррр… мне правда Григорий Потёмкин говаривал, что Павел Петрович и на него так смотрел бывало, когда тот с Екатериной Алексеевной… (махнув рукой) А, ну да что уж тут вспоминать! А я ещё тогда сдуру и растерянности ему сказал, мол, выйдите и дверь закройте.
Пален (задумчиво). Мда, невежливо как-то.
Платон Зубов. Вот-вот… надобно потом было хоть подойти и спросить, чего, мол, заходили, Павел Петрович?
Пален. Сон-то когда приснился?
Платон Зубов. Так сегодня… в ночь с четверга на пятницу… такое дело!
Наливают ещё водки и пьют. Сидят молча.
Пален. Ну давай, Платон Александрович… (протягивает ему рюмку). Как говорится, не чокаясь!
Сцена 32
Без четверти полночь. Покои Елизаветы Алексеевны. Стук в дверь.
Елизавета Алексеевна открывает дверь. На пороге стоит Александр.
Елизавета Алексеевна (удивлённо). А ВАМ что здесь надобно?
Александр (умоляюще). Можно войти?
Елизавета Алексеевна. Вы настаиваете?
Александр. Если вы меня не впустите, то мне придётся…
В это время где-то в недрах замка раздаётся вопль ужаса.
Александр (отпихивая Елизавету Алексеевну врывается в комнату). О Боже, Боже… скорее закройте дверь!
Закрывает дверь, оборачивается с облегчением.
Елизавета Алексеевна (немного нервно). Я не ждала вас, признаться, в такое время у себя… Ибо вы всё равно никогда не приходили.
Александр (с облегчением). Ах, я просто не могу оставаться один в такой момент!
Елизавета Алексеевна. В какой момент?
Александр. Как?! Вы что, не слышали этот ужасный крик?! Императора сейчас свергают!
Адам Чарторыжский появляется в дверях в одних панталонах.
Адам Чарторыжский. Сейчас?!
Александр (радостно бросаясь к нему). О Боже! Какое счастье, что ты здесь! Как это прекрасно, что в такой тяжёлый момент мы все вместе… (с упрёком жене) А кстати говоря… Елизавета Алексеевна, почему вы мне не сказали о том, что вы собираетесь у вас сегодня ночью?
Елизавета Алексеевна. Я даже не знаю, что вам сказать…
Александр. Знаете, я чувствую, что вы относитесь ко мне предвзято… Это печально… я вот вас на все наши кружки приглашал!
Адам Чарторыжский (спешно одеваясь). Ну сейчас не это главное! Что ты там говорил про переворот?
Александр (хватаясь за голову). Да! Это ужасно! Я не знаю, что мне делать!
Адам Чарторыжский. А тебе поручено что-то делать?
Александр. Нет, но… Ты слышал этот крик?!
Адам Чарторыжский. Пойду-ка я схожу, узнаю… что там…
Выходит.
Александр падает на постель, закрыв лицо руками.
Елизавета Алексеевна. Что с вами?
Александр. Вы что, не видите? Я страдаю! Я понимаю, что вам всё равно, ведь вы относитесь к моей семье пренебрежительно! Боже! Как же мне быть?
Елизавета Алексеевна. Саша, я не знаю, КАК вам быть… но я знаю, ГДЕ вам быть…
Александр. Да? И где?
Елизавета Алексеевна (раздражённо). Ну явно не в моей комнате! Если вы переживаете об отце, идите к нему и остановите всё!
Александр (задумчиво). Я думал об этом, но я не могу… ведь если я пойду туда, это будет означать, что я знал о заговоре… и ничего ему не сказал, хотя он столько раз меня спрашивал: «Ты знаешь о заговоре?». Он ужасно рассердится… и возможно, даже меня побьёт… и на этот раз заслуженно!
Елизавета Алексеевна. Знаете, мне тоже хочется вас побить…
Александр (возмущённо). За что?! Ах, какая вы злая! Что я вам плохого сделал?
Елизавета Алексеевна А что вы сделали мне хорошего?
Александр (снова задумавшись). Ну… а что вы хотите, чтобы я для вас сделал? Вы ни о чём не просили…
Елизавета Алексеевна (теряя терпение). Мы женаты почти восемь лет! И что было между нами за эти восемь лет?
Александр. Ну… многое.
Елизавета Алексеевна (оскорблённо). Ни-че-го! Я живу как соломенная вдова! А вы приходите ко мне, когда вам что-то нужно… либо моя пудреница, либо место, где спрятать ваши корсет и чулки… и я вынуждена отбиваться от вашей матушки, которая пристаёт ко мне с вопросом: когда же у нас будут дети? Что вот у неё к восьмому году брака, видите ли, их было уже пятеро, и я никак не укладываюсь в рамки… и что я должна ей отвечать? Что в нашей паре детей предпочли бы рожать вы?
Александр. Я открылся вам, моей жене! Я открыл вам свою душу, доверил свою тайну, ввёл в наш либеральный кружок, а вы… вы!!! (снова падает на кровать, закрыв лицо руками).
