Обнимая свою невесту, я почувствовал, как по телу ее пробежала легкая дрожь.
– Неужели ты должен будешь три месяца жить в этом доме?! – вскричала она.
– Он как будто специально предназначен для написания докторских диссертаций, – улыбнулся я. – Здесь никто меня не беспокоит.
– Но меня беспокоит сам дом, – сказала Рода с необычной для нее мрачной серьезностью. – Здесь как-то жутко.
– Все, что было здесь жуткого, теперь уже мертво. Я говорю о своем двоюродном деде. Когда он был жив, этот дом и впрямь казался мне средоточием зла.
– Он кажется таким и сейчас.
– Ты что, действительно веришь в призраков?
Она хотела сказать что-то еще, но я сменил тему разговора.
– Ты подоспела как раз к обеду. Едем в Аркхем, там неподалеку от Французского холма есть недурной старомодный ресторанчик.
Она промолчала, хотя по ее нахмуренным бровям я видел, что ей не терпится высказать какую-то мысль. За обедом ее настроение улучшилось, и мы добрых два часа просидели в ресторане, говоря о работе и планах на будущее. По возвращении в усадьбу я предоставил Роде на ночь комнату для гостей, которая находилась как раз под моей спальней, так что она могла просто постучать в потолок, если ей, как я выразился, «будут слишком уж досаждать всякие призраки».
Шутки шутками, но я и впрямь почувствовал, как после приезда моей невесты в атмосфере дома появилась какая-то напряженность. Казалось, дом пробудился от спячки и теперь внимательно следил за каждым моим шагом, словно был осведомлен о моих намерениях продать дедовскую собственность и догадывался об опасности, грозившей ему в этом случае, ибо новый владелец почти наверняка распорядился бы о его сносе. Ощущение это необъяснимым образом завладевало мной, усиливаясь на протяжении всего вечера. Впрочем, если подумать, здесь не было ничего особо странного – любой дом с годами накапливает своего рода энергию, получая ее от людей, которые поколение за поколением живут и умирают в его стенах. Соответственно, чем старше дом, тем сильнее проявляется его энергетическое поле. Именно обилие старинных зданий придает Аркхему его неповторимую атмосферу, и дело здесь не только в архитектуре города, но и в людях, чьи дела, помыслы и судьбы наложили незримый отпечаток на дома и вещи, окружавшие их при жизни.
В этот момент мои мысли приняли иной оборот – а что, если тревожившие меня ощущения были вызваны не просто импульсивной реакцией Роды на мрачную обстановку дома, а самим фактом ее появления здесь, ускорившим развитие событий, которые при иных обстоятельствах подготавливались бы исподволь, медленно и незаметно?
Было уже довольно поздно, когда мы разошлись по своим комнатам. Я уснул почти сразу, благо дом находился в стороне от проезжей дороги; кроме того, насколько я успел заметить, здесь никогда не было шорохов и скрипов, обычных для большинства старых домов. Засыпая, я слышал, как Рода внизу беспокойно ходит по комнате – она еще не ложилась.
Далеко за полночь я внезапно открыл глаза.
Несколько секунд я лежал неподвижно, силясь понять, что послужило причиной моего пробуждения. Звуки собственного дыхания? Чье-то постороннее присутствие? Или то и другое вместе?
Я вытянул руку и тотчас наткнулся – ошибки быть не могло – на обнаженную женскую грудь! Одновременно я почувствовал рядом с собой жаркое прерывистое дыхание, еще миг – и кровать опустела, и я скорее угадал, чем услышал, как кто-то открыл дверь и вышел прочь из моей спальни.
Окончательно проснувшись, я сбросил легкую простыню – ночь была душной и влажной, и я спал без одеяла, – выбрался из постели, слегка трясущимися руками зажег лампу и долго в одном белье стоял посреди комнаты, не зная, что предпринять дальше.
Признаться, я сперва подумал было о Роде, что лишь доказывает степень моей растерянности, поскольку подобный поступок был совсем не в ее духе – пожелай она провести ночь в моей постели, она бы прямо так и сказала; это случалось между нами уже не раз. И потом, женская грудь, которую я нащупал рукой, была не упругой и восхитительно округлой, как у моей невесты, а старой и вялой, с большими дряблыми сосками. Прикосновение к ней не вызвало у меня никаких чувств, кроме ужаса и отвращения.
Взяв лампу, я вышел из комнаты, намереваясь обыскать дом. В тот момент, когда я достиг центрального холла, где-то высоко вверху и, как мне показалось, вне дома раздался истошный женский вопль, в котором явственно слышались боль и страх. Звук этот, медленно угасая, проплыл над домом и вскоре окончательно растаял в вышине. Все это продолжалось не более тридцати секунд, в течение которых я стоял совершенно неподвижно, а затем, развернувшись, медленно отступил в свою спальню.
Прошло еще около часа, прежде чем я вновь задремал, а когда на рассвете проснулся, воспоминания о ночных событиях перемешались в моей голове с обрывками сновидений, так что я уже готов был усомниться в их реальности.
Однако, появившись на кухне, где Рода была занята приготовлением завтрака, я по выражению ее лица сразу догадался, что здесь не все ладно.
– Этой ночью в доме была посторонняя женщина! – сказала она, даже не ответив на мое приветствие.
– Значит, это мне не приснилось! – вскричал я.
– Кто она такая? – Рода смотрела на меня в упор.
– Понятия не имею.
– Что за причуда – затевать уборку в доме среди ночи, – продолжила она. – Эта женщина…
– Так ты ее видела?
– Видела, разумеется. А что, тебя это удивляет?
– И как она выглядела?
– Она показалась мне довольно молодой, но только сначала – потом у меня возникло впечатление, будто я вижу перед собой древнюю старуху. Ее лицо было лишено всякого выражения – словно окаменело, и только глаза казались живыми.
– А она тебя заметила?
– Вряд ли. По крайней мере, я в этом не уверена.
– Все точно! – воскликнул я. – Это была экономка моего двоюродного деда! Когда я сюда приехал, в доме была чистота, ни одной пылинки. Да и сейчас – посмотри вокруг. Старик не отменил своих прежних распоряжений, и она продолжает приходить сюда каждую ночь. Однажды в детстве я ее уже видел…
– Чушь какая-то! Урия Гаррисон умер в марте – больше трех месяцев назад. Самый последний дурак давно бы уже сообразил, что, раз хозяина нет в живых, приходить сюда незачем. В конце концов, кто ей платит?
И действительно – кто? Я ничего не мог на это ответить.
Разумеется, я не стал распространяться обо всех подробностях ночных событий. Я только заверил Роду, что ни разу не видел этой женщины со времени той первой и единственной встречи, когда еще малолетним ребенком застал ее за ночной уборкой.
– Я хорошо запомнил ту же самую особенность, о которой говорила ты, – странную невыразительность ее лица.
– Адам, это было более двадцати лет назад, – сказала Рода. – Вряд ли мы с тобой видели одну и ту же женщину.
