— Вот это сохрани, — сказала Тилли, заглядывая через плечо Имоджин. — Весь Интернет любит котиков.
Фильтр Valencia заставлял снимки выглядеть так, будто они сделаны полароидом в восьмидесятые. Имоджин использовала его, чтобы обработать фотографии кривляющихся детей — тех, где Джонни пытается встать на голову, а Аннабель высунула язык из уголка рта. Тилли показала, как переключаться с фото на видео, снимать короткие ролики и добавлять их в «Твиттер». Имоджин и не подозревала, что ее телефон может не только рассылать эсэмэски и получать электронные письма, но и совершать кучу самых разных вещей.
Наконец-то она почувствовала радость от соцсети. «Инстаграм» запечатлевал более яркую, более продуктивную версию жизни. Имоджин нравилось думать о себе как о профессиональном ретушере. Фильтры «Инстаграма» были как интернетовский ботокс. Благодаря им все становилось прекрасным. Она сделала снимок своих туфель с подписью «Я люблю вас, туфельки!».
Имоджин заключила Тилли в объятия. У обеих от вина кружилась голова.
— Матильда Престон,
[64] могу ли я просить вас отныне учить меня всему, что связано с Интернетом? — спросила Имоджин. Тилли сделала книксен:
— Вне всякого сомнения, миледи! — и все четверо, две женщины и двое детей, покатились от смеха.
— Пришло время селфи! — воскликнула Аннабель.
— Что? — переспросила Имоджин. — Нет. Не думаю, что мне следует делать селфи и выкладывать их в сеть. Это… это не мое, — она не могла избавиться от образа Евы, надувающей губки, чтобы снять себя крупным планом.
Аннабель скорчила гримаску:
— Давай, мам! Все делают селфи.
— Они так надоели…
Аннабель умоляюще скрестила руки на груди. Имоджин сдалась:
— Хорошо. Одно селфи. Давай ты тоже со мной, чтобы я не чувствовала себя дурочкой.
Дочка позировала, выставив вперед одно плечо и показывая зубки. Джонни сбегал в гостиную и притащил сопротивляющуюся кошку. Имоджин вытянула руку со смартфоном:
— О’кей… скажите «чеддер».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Выпрыгивая из постели в первое утро Недели моды, Имоджин чувствовала прилив энергии. Расписание показов уже утрясли, начало в девять утра. Сидя в такси, которое везло ее в Линкольн-центр, она просмотрела страницы ярко-красного «Модного календаря» и обвела кружочком пятьдесят семь из трехсот с лишним мероприятий, которые она намеревалась посетить в следующие восемь дней.
В воздухе уже ощущалась осень. Имоджин плотнее запахнула куртку, вдыхая хрустящий воздух с запахом палых листьев и дизтоплива, приправленный вдобавок чем-то таинственным и сладким, вроде кленового сиропа. Выйдя из такси и направляясь к фонтану перед комплексом, она огляделась. Везде кружили фотографы, высматривая знаменитостей или вычурно одетых людей. За их спинами ошивались позеры, адепты уличной моды, умолявшие, чтобы их тоже сфотографировали. Если и существовала в мире полярная противоположность конференции «ТЕХНОРУШЬ!», то она находилась именно здесь. Вместо расплывшихся мужчин с начесом и в кофтах тут преобладали статные женщины на шпильках и в темных очках.
Тот, кто был своим на Неделе моды, шел вверх по лестнице прямиком к начальнику охраны Максу Яблонскому и его людям, чтобы сразу предстать перед их очами. Цитадель охранялась бригадой из рожденных в Квинсе и Бруклине крутых парней, словно сошедших со страниц книги Ника Пиледжи.
[65] Яблонский знал, как вычислить безбилетников, которые, не поднимая глаз, в поисках чего-нибудь напоминающего приглашение, но на поверку оказывающегося квитанцией из маникюрного салона, утыкались в айфоны или долго копались в сумках.
По бокам от Яблонского стояли братья Том и Майк Карни, бывший судебный пристав и бывший офицер транспортной полиции, Розенкранц и Гильденстерн у врат Недели моды. Они, по десять часов выстаивая «на пункте пропуска», безжалостно подшучивали над всеми гостями.
Макс заключил Имоджин в медвежьи объятия и так сильно прижал к себе, что на нее обрушился запах его сигар, пота и одеколона «Олд спайс».
— Ну, как поживает моя любимая модная девочка? — спросил он. Имоджин с удивлением поняла, что ей ужасно приятно услышать, как ее называют «девочкой». И не важно, что эти слова произносит мужчина, который годится ей в отцы.
— Все отлично, Макс. Как ваши детишки? — Яблонский, исключенный из школы в старших классах, определил своих четверых детей в университеты Джорджтаун и Нотр-Дам, после окончания которых они работали в ведущих охранных организациях, обеспечивающих порядок на всех мероприятиях Нью-Йорка, связанных с миром моды. Имоджин обожала Макса, но поняла, что, упомянув детей, совершает ошибку, из-за которой может застрять теперь здесь минут на пятнадцать.
— Покажете мне их фотографии на обратном пути, хорошо, дорогой? — она сжала руку Макса. — Хочу убедиться, что успею занять место.
— Имоджин Тейт! Вы же знаете, что вас всегда ждет место в первом ряду.
Она подмигнула Максу и прошествовала мимо братьев Карни.
У «ТЕХНОРУШЬ!» и Недели моды «Мерседес-Бенц» все-таки была одна общая черта — реклама брендов. Везде, куда ни посмотри, висели баннеры от потолка до пола и стояли рекламные стенды. Тут был неведомо откуда взявшийся косметический салон MAC. Два новых «Мерседеса» — седана S-класса — с моделями, небрежно восседавшими на их капотах, стояли по обе стороны от маленького бара, где продавались миниатюрные бутылки шампанского по семнадцать долларов за штуку и эспрессо по восемь долларов. Тут и там торчали контейнеры с питьевой водой и крошечными баночками диетической кока-колы. В одном углу стена из планшетов Samsung Galaxy транслировала показы. На второй «умной» стене в режиме реального времени появлялись картинки из «Инстаграма». «На этой стене должны появиться мои фотографии», — подумала Имоджин. Она уже начинала видеть мир по-новому.
В середине нулевых годов двадцать первого века регистрация на Недели моды стала производиться исключительно при помощи айпадов. Десяток барышень с папочками, которые отмечали приглашенных, сменили легионы девиц с айпадами, которые прокручивали списки гостей на их сияющих экранчиках. Множество GPS-навигаторов считывали штрих-код и позволяли узнать, какое место вам предназначается. Там, где раньше перед одним-единственным входом толпились редакторы модных журналов и покупатели, теперь была налажена такая же эффективная система регистрации, как в аэропорту. Имоджин подошла к GPS-терминалу и уверенно отсканировала штрих-код своего приглашения на показ Серби Фаршид. Ожидая, пока распечатается ее билет, она оглядывалась по сторонам, отыскивая знакомых. Вот в окружении телохранителей в двери вошли Оливия Уайлд
[66] и Джессика Честейн,
[67] на обеих — полный лук от Марка Джейкобса.
[68] За ними появилась София Коппола,
[69] как всегда, элегантная и красивая. Пока молодые репортеры осаждали двух кинозвезд, Коппола проследовала прямо к терминалу и быстро распечатала свой билет. Толпа еще активнее, чем предыдущая, бросилась ко входу. Кого, интересно, они увидели, гадала Имоджин. Может, Гвинет Пэлтроу?
[70] Нет, это Леандра «Распугай-мужик», знаменитая блогерша и обладательница безупречного стритстайла.
