Марианна вытащила свой айфон.
— Какой у тебя личный имейл?
— Шли просто на мой аккаунт в «Глянец», — сказала Имоджин.
Марианна ухмыльнулась:
— Ни в коем случае не используй рабочую почту. Если ты уволишься, они смогут прочесть все, что у тебя там есть.
Имоджин этого не знала. Она никогда особенно не задумывалась над тем, с какой почты лучше писать в том или ином случае, что рабочая, что личная — все едино. Она дала Марианне свой адрес на Hotmail, точно зная, как нелестно он ее характеризует. Спасибо, Марианна даже бровью не повела, когда это услышала.
— Пришлю тебе приглашение в «ТЕХНОСТЕРВЬ», когда доберусь до работы. Тебе точно там понравится.
Разумеется, приехав в редакцию, Имоджин обнаружила среди писем, сулящих увеличение члена, и сообщений о грядущих онлайн-распродажах в Crew послание от Марианны. Тело письма представляло собой предупреждение: «Я разрешаю себе заходить сюда только на полчаса в день. Клянусь, стоит мне расслабиться, и группа сжирает весь мой день. Наслаждайся!!!!» Имоджин почувствовала укол возбуждения, зная, что собирается совершить нечто сомнительное, кликая на ссылку, которая привела ее на защищенную паролем страницу. Она посмотрела поверх своего макбука сквозь стеклянную стену кабинета, проверяя, не подглядывает ли за ней кто-нибудь. Совершенно иррациональное действие, потому что увидеть с той стороны ее экран было невозможно. Зайдя на страницу, она рассмеялась: фото профиля представляло собой женщину примерно ее лет, она сидела перед компьютером и рвала на себе волосы. На лице — смесь разочарования, злости и отчаяния. Именно это Имоджин ощущала по десять раз на дню.
Марианна оказалась права, всё в этом паблике было анонимным. Имоджин могла читать посты и комменты, но не видела, кто их оставил. Некоторые из постов оказались смешными, некоторые — печальными, некоторые — откровенно горькими. И абсолютно все находили отклик у Имоджин.
«Иногда я чувствую себя призраком в своем офисе. Я работаю в сфере туризма двадцать лет. Считаю себя экспертом в этой области, но настоящая звезда нашего недавно созданного турагентства — его двадцатитрехлетняя основательница, она же гендиректор. На совещаниях сотрудники игнорируют меня и прислушиваются к ней, несмотря на мой многолетний опыт. Это больно, но я начинаю понимать, что должна смириться. Я не могу тратить силы на злость каждый раз, когда кто-то переговаривается у меня через голову или интересуется ее мнением о том, о чем, я уверена, она и понятия не имеет».
«Моя начальница разговаривает со мной, сидя в кабинке туалета».
«Наша директор по маркетингу ходит по офису и заплетает всем косы, независимо от того, нравится им это или нет».
«Наша двадцатишестилетняя гендиректор закатывает глаза каждый раз, когда я говорю ей, что должна уйти пораньше (в семь часов!), чтобы накормить детей ужином».
«Мой босс не знает, кто такие „Дюран-Дюран“».
«Я не знаю разницы между Java и JavaScript, и мне нормально».
Это было так захватывающе — вглядываться в чужую офисную жизнь и видеть людей, находящихся в аналогичном положении, знать, что она — не единственная живая душа, мучимая на работе сотрудницей двадцати с чем-то лет. Среди кошмарных комментариев попадались мудрые советы.
«Не забывайте говорить своим работодателям поколения миллениум, какие они крутые… каждый божий день».
«Не утруждайтесь исправлением их грамматических ошибок».
«Никогда, ни при каких обстоятельствах не пускайте их родителей в кабинет».
«Не звоните им по телефону. Это их пугает».
От мысли о том, что она могла бы внести свою лепту в это сообщество, Имоджин испытывала одновременно страх и возбуждение. Но она боялась что-нибудь напутать. Что, если в ее настройки вкралась ошибка и она одна в группе окажется у всех на виду? Как бы не повторился позор с дебютом в «Твиттере»! А еще она не совсем понимала, о чем именно написать. Какая из ее историй достойна того, чтобы оказаться в группе «ТЕХНОСТЕРВЬ»? Можно было бы рассказать, как Ева слила ее первые беспомощные твиты на «ТекБлаб» или как ей пришлось делить с Евой постель. Или о том, как Ева упорно натягивает на каждую деловую встречу крохотные платьишки от Hervé, при этом пытаясь заставить Имоджин одеться так, словно та — ее мамочка.
Определенно, у нее не было недостатка в историях, которые можно тут поведать. Марианна оказалась права. Прежде чем Имоджин обратила внимание на время, сорок пять минут прошли за чтением комментов и размышлением о гипотетическом собственном посте. В эту кроличью нору можно было падать весь день напролет. Падение затягивало, и не случайно — впервые за долгое время Имоджин почувствовала, что не одинока. Возможно, ей никогда больше не доведется произнести эти слова, но, закрывая окно с «Фейсбуком», она прошептала: «Господи, благослови Интернет».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На цветы для предстоящей большой вечеринки у Имоджин было пятьсот долларов. Заказ такого объема в люксовом цветочном магазине обойдется никак не дешевле пяти тысяч. Ева высказалась на эту тему предельно внятно:
— Нахер цветы. Они не повлияют на окупаемость инвестиций.
А Имоджин верила, что цветы могут как создать, так и убить атмосферу приема. Их запах влияет на настроение и делает обстановку совершенной. Когда они только начали встречаться, Алекс сразу подметил ее любовь к цветам, ей не понадобилось даже упоминать об этом. Раз в неделю он непременно приносил ей прекрасные композиции из лилий, гортензий и роз, позволяя верить, что это он сам так гениально составляет букеты. Годы спустя она узнала, что Алекс подружился с хозяйкой маленького цветочного магазина в корейском квартале, очаровав ее теми несколькими фразами, которые знал на корейском, и теперь его зарплаты помощника федерального прокурора хватало на то, чтобы без особого ущерба для себя покупать цветы каждую неделю. Сонг Ли до сих пор владела этим магазином в ныне процветающем районе, известном своими флористами. Имоджин скрестила пальцы на удачу в надежде, что Сонг согласится пойти ей навстречу.
Она отправилась в магазин из Линкольн-центра во время обеденного перерыва за день до вечеринки и с удовольствием прошла пешком двадцать пять кварталов, предварительно сменив ботильоны на высоком каблуке на балетки.
Она испытала смятение — Сонг в магазине не оказалось. Одетая в оранжевую обтягивающую маечку навыпуск и коричневые кожаные легинсы красивая девушка, высокие скулы которой намекали на родство с Сонг, стояла за кассой и что-то набирала на своем айпаде.
— Мама несколько месяцев назад уехала в Корею ухаживать за бабушкой. Если вы планируете что-то типа свадьбы, то она вернется в октябре, — не поднимая глаз, сообщила девушка на прекрасном английском. Разительный контраст с очаровательно ломаной речью Сонг. Бейджик над правой грудью гласил: «Элен».
Имоджин улыбнулась.
