Имоджин сильнее и сильнее нажимала на педали, и ноги слегка вышли из-под контроля. Она уже видела внутренним взором финишную черту. Педали закрутились еще быстрее, Имоджин не обращала внимания ни на Еву, ни на Эшли, ни на остальных женщин, находящихся в этой комнате.
Щелк. Правая нога соскользнула с педали, и Имоджин завалилась набок. Никто и бровью не повел. Имоджин сидела на полу, зажатая между велосипедами, своим и Евиным.
Немного отдышавшись, она огляделась. Евина педаль мелькала прямо возле ее лица, как лезвие газонокосилки.
— Сестра по духу… помоги? — пискнула Имоджин. Но ничто не могло остановить сестру по духу на пути к финишу. Ева продолжала крутить педали.
Эшли, втихаря надевшая наушники, вообще не заметила, что случилось.
Никто тут ей не поможет. Пока перед лицом со свистом мелькают Евины педали, подняться, не получив увечий, практически невозможно. Имоджин обнаружила, что по-пластунски ползет к возвышению. Потом она смогла наконец выпрямиться.
Она подошла к дверям и бросила в контейнер свои отвратительные, дефективные туфли, а все остальные продолжали крутить педали.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В «Инстаграме» Имоджин особенно любила «четверг воспоминаний». Когда Тилли рассказала о традиции постить раз в неделю старые снимки, Имоджин принялась шерстить стоявшие под кроватью коробки с вышибающими слезу карточками с Недель моды и фотосессий, которые накопились у нее за двадцать лет. В понедельник она обнаружила дивный снимок примерно двадцатилетней давности с Наоми Кэмпбелл, Кристи Тарлингтон и Линдой Евангелиста, потягивающими шампанское в ванной.
Края глянцевой фотографии истрепались, один уголок надорвался. Женщины на снимке хихикали. Наоми прикрывала лицо, и на тонком пальчике у губ сиял бриллиант в восемь каратов. Кристи почти скрывалась за своими товарками, виднелся лишь фрагмент ее красивого необычного лица. Полфотографии занимал клубок длинных ног, и непонятно было, где чьи. Имоджин сфотографировала моделей после показов в номере люкс парижского «Ритца». Идеальный момент, пойманный «полароидом»; в наши дни снимок наверняка стал бы куда более знаменитым, но до появления Интернета подобные приватные сценки мог видеть лишь узкий круг избранных. Имоджин пересняла фотографию на телефон и запостила ее, попивая утренний кофе перед работой. Поставила соответствующие теги и подписала: «Одно слово — СУПЕР». Имоджин улыбалась. Это взорвет «Инстаграм».
— Имоджин, вы выложили такое замечательное старое фото, — сказала белокожая Натали, когда Имоджин брела к своему кабинету мимо выстроившихся рядами столов. Одетая в кремовый свитер крупной вязки с кожаными заплатками на локтях, кожаные легинсы и остроносые шлепанцы, она являла образец англо-саксонской барышни.
— Большое спасибо, дорогая. Словами не передать, как я обожаю этих девушек. Это был чудесный день! Заскочите потом ко мне в кабинет, я вам об этом расскажу.
— Вашу фотку только что перепостил BuzzFeed.
[103]
Имоджин сделала удивленный взгляд:
— О боже! Это хорошо или плохо?
— Это круто! Теперь ваш снимок будет везде. Если вы не против, я размещу его у нас на сайте.
— Конечно, я не против. Надеюсь, с трафиком у нас будет все хорошо, — Имоджин была почти уверена, что правильно использовала слово «трафик». Она вскинула руку, мол, дай пять. Натали лишь на миг смущенно замешкалась, а потом старательно хлопнула по руке начальницы ладонью. Остальные члены команды, которые вначале наблюдали за происходящим в гробовом молчании, теперь сообщнически заулыбались. Направляясь к своему кабинету, Имоджин чувствовала себя чуть лучше обычного. День начался неплохо.
Она увидела Еву, стоявшую у себя за столом в гугловских очках. Взгляд девушки яростно метался между экраном компьютера и айфоном. К счастью, она не заметила проскользнувшую мимо Имоджин, потому что была слишком поглощена своим занятием. Расположившись у себя за столом, Имоджин проверила «Инстаграм». Ее фото собрало девять тысяч восемьсот семьдесят два лайка — на девять тысяч восемьсот лайков больше, чем всё, что она постила раньше. Определенно, этот BuzzFeed в своем деле дока.
Телефон Имоджин ожил. Она сразу поняла, что ей пришла какая-то рассылка.
Это оказался коллаж из четырех изображений. На первом две руки чокались бокалами с шампанским. На втором красовалась ваза с тремя дюжинами белых роз. На третьем — кольцо с гигантским бриллиантом огранки «принцесса», а на четвертом — целующиеся Эндрю и Ева, причем левая рука девушки касалась щеки мужчины так, что бриллиантовое колечко буквально искрилось.
«Эндрю сделал предложение Еве. Ева выходит за Эндрю. Ева выходит за моего бывшего бойфренда», — эти мысли пронеслись в голове Имоджин прежде, чем она успела сообразить, что Ева разослала коллаж всему списку контактов. Слышно было, как взвизгивают собравшиеся возле стола Евы сотрудницы. Имоджин знала, что тоже должна пойти туда. Ее станут осуждать, если не увидят среди радостной толпы. Но ноги словно налились свинцом. С тех пор как Имоджин встретила Алекса, ей не было дела, с кем встречается Эндрю, ну разве что она жалела этих бедняжек. Без сомнения, Эндрю из тех мужчин, которые никогда не изменятся окончательно, как бы ни преуспели и какого бы высокого положения ни достигли. Однако сейчас она сочувствовала именно Эндрю. Ревность? Нет, скорее противное, неотвязное ощущение, что Ева затеяла этот брак исключительно для того, чтобы досадить ей. Имоджин не могла позволить, чтобы эта мысль оформилась окончательно, и уж тем более не могла ни с кем ею поделиться, чтобы не показаться человеком, который считает себя пупом земли. Возможно, помолвка не имела к ней никакого отношения. У Евы был пунктик относительно влиятельных немолодых мужчин, и Эндрю идеально подходил под это описание. Ему всегда нравились молодые умные женщины, и в Нью-Йорке их было полным-полно. Либо вселенная сыграла злую шутку, сведя этих двоих, либо Ева приложила немалые усилия, чтобы… что? Насолить Имоджин? Ждать больше нельзя, и так прошло уже много времени. Она достала из холодильника бутылку винтажного розового шампанского «Дом Периньон» — его прислал Марк Джейкобс в честь ее возвращения на работу после болезни.
Тем временем вокруг Евы столпились полтора десятка девушек, и все наперебой восхищались ее кольцом.
— Я сказала ему, что хочу огромный бриллиант, — хвасталась Ева. — Это страховка такая. Вложившись в такое кольцо, он уже не сможет отступить, — и Ева громче всех засмеялась собственной шутке.
Стоя за стеклянной стеной, Имоджин хлопнула пробкой шампанского. Хотя в ее голове и бродили темные мысли, она постаралась, чтобы шампанское не выстрелило в сторону Евы.
— Твое здоровье, дорогая! Похоже, у нас есть что отпраздновать.
Ева, казалось, была удивлена, и Имоджин это порадовало. Ева не ожидала ее увидеть, думала, что она станет дуться. Чудесно, Имоджин не доставит девчонке такого удовольствия.
