Имоджин заставила себя поддерживать непринужденный тон:
— На самом деле, у детей все отлично. Не поверишь, как сильно вырос Джонни. Он просто прелесть.
Ева изобразила слабую улыбку.
— Не сомневаюсь. Так в чеееееем дело?
— Я просто хотела узнать насчет редакторов. У них что, новый скользящий график? Я сегодня почти никого из них не видела. И столько чужих лиц… Я хотела бы познакомиться с некоторыми новыми девочками.
Не отрывая глаз от монитора, Ева объяснила, что за время болезни Имоджин штат удвоился. О том, что средний возраст сотрудников понизился на двенадцать лет, ей даже не пришлось упоминать. Имоджин и сама это заметила.
— Мы сбросили таааак много балласта, — продолжала Ева. У Имоджин ушла минута на то, чтобы понять, что Ева говорит о живых людях, о людях, которых она сама нанимала. — Тут куча народа сидела чуть ли не с семидесятых и занималась неизвестно чем.
Получив в свое распоряжение заработные платы уволенных сотрудников, Ева наняла тридцать контент-продюсеров, которые могут писать «увеличивающие трафик» статьи для сайта (и нового приложения, которое вот-вот будет запущено!) весь день, всю ночь и без выходных, повышая количество материала и зарабатывая тем самым большие киберденьги на рекламе и привлекая потребителей, которые станут кликать по товарам.
— Есть в этом смысл? — Ева не дала Имоджин ответить. — Будет. Тебе понадобится несколько дней, чтобы в голове все уложилось. Ты поймешь.
Неужели в голосе девчонки звучало снисхождение? Да кто такая Ева Мортон, чтобы ей покровительствовать?
— Я давно этим занимаюсь, Ева. Это же не ракетостроение.
* * *
Имоджин наблюдала, как происходит то, что неизбежно при всякой смене власти: сотрудники приносят Еве ту присягу на верность, которую раньше приносили ей самой. Так муравьи облепляют упавший на тротуар кусочек пончика. Выпускающий редактор, красотка Дженни Пакер, полуяпонка-полуеврейка с густым техасским акцентом, которая заправляла в журнале задолго до того, как Имоджин взяли на работу, занимала теперь похожую на кладовую каморку — за кухней, без окон. На утреннем совещании она не присутствовала.
Имоджин наткнулась на Дженни случайно, когда искала блокноты и карандаши, уже начиная подозревать, что никогда не найдет их в этом царстве планшетов, смартфонов и прочих мелких гаджетов. Волосы нежно любимой коллеги были растрепаны, опухшие нижние веки синеватого цвета напоминали чересчур накачанные шины. Имоджин с облегчением сразу же обняла Дженни, отметив, что чувствует под шелковой рубашкой «Такер» ее ребра.
— Добро пожаловать в мою новую берлогу! — Дженни раскинула руки, почти касаясь стен тесной комнаты. Ее старый кабинет находился неподалеку от кабинета Имоджин, поменьше, правда, но все-таки просторный и с видом на центр города. Завязалась неизбежная светская беседа. Как самочувствие Имоджин? Над чем сейчас работает муж Дженни, Стив, благодаря которому район Бруклина Уильямсбург стал дорогим и престижным? Как Алекс, не иначе, погряз в деле МакАльвина? Ответ на последний вопрос подразумевался: безусловно, «да». Имоджин думала, что муж непременно свяжется с ней в ее первый рабочий день после болезни, но Алекс Маретти, помощник федерального прокурора, с шести утра трудился в своем кабинете над тем, что быстро становилось одним из самых громких крушений финансовых пирамид за последние двадцать лет. Марти «Кнель» МакАльвин, считался одним из крупнейших фондовых маклеров, пока федеральная прокуратура наконец не получила агентурную информацию, что весь его инвестиционный портфель — надувательство. Согласно обвинительному заключению, МакАльвин создавал фальшивые коммерческие отчеты, оформлял сделки задним числом, темнил со счетами и в конечном итоге платил вкладчикам чужими деньгами. Если Алекс выиграет это дело, оно станет важной ступенькой его карьеры.
Имоджин огляделась. В каморке было так тесно, что женщины, болтая, вынужденно соприкасались бедрами.
— Ладно, а почему ты тут? Она что, и твой кабинет забрала под комнату сна?
— Ага, — Дженни кивнула, и улыбка на лице Имоджин увяла: попытка пошутить не удалась. — Она заставляет их работать сутки напролет, но девочкам нужен сон. Я думаю, им следует проделывать это в постелях у себя дома! Но раз уж она их не отпускает, девчонкам приходится где-то спать. А тут такая замечательная возможность! — под «ней» определенно подразумевалась Ева, а по тону Дженни было ясно, что она собирается увольняться. Мгновенно прозвучало и подтверждение: — Я не собираюсь тут долго торчать.
Раз уж страниц, которые требовалось вначале планировать, а потом и выпускать, больше не было, работа выпускающего редактора, которую делала Дженни, морально устарела.
— «Вам нужно научиться коду», — Дженни мастерски пародировала новоприобретенное Евино произношение, в котором звучала смесь Бостона и старого Нью-Йорка со множеством мягких гласных, а еще — та снисходительность, с которой бывшая помощница отвечала Имоджин на вопрос о новых обязанностях. — «Вы тонете в океане, и я бросаю вам спасательный круг, чтобы помочь освоиться в цифровом будущем», вот что она мне сказала.
— До чего, мать ее, покровительственно, — покачала головой Имоджин. — Какому коду ты должна учиться? Азбуке Морзе?
Кроме морзянки, никакого кода в голову не приходило, но уже через секунду после того, как эти слова сорвались с ее губ, Имоджин поняла, что ошибается. Если бы она была честна с собой, то признала бы, что просто прятала голову в песок на протяжении последних нескольких лет, едва речь заходила об Интернете. «Это не мои проблемы» и «Это не входит в мои обязанности» — вот и все, что приходило в таких случаях на ум. Все заботы просто брали на себя другие люди.
Дженни криво усмехнулась и переместила руку на несколько разделяющих их сантиметров, чтобы похлопать Имоджин по руке.
— HTML, Ruby on Rails, все эти штуки, которыми делают сайты. Не смущайся. Я тоже раньше не понимала, о чем говорит эта глупая телка, но произвела кое-какие исследования. Тут такое дело — у меня просто душа не лежит ко всему этому. Я не инженер и не хочу им становиться. Мы со Стивом можем выбрать время и пожить в долине Гудзона. Я закончу свою книгу. Я привыкла ощущать себя в этом офисе значимой персоной, а из-за нее чувствую себя незваным гостем. Она никогда не спрашивает моего мнения, не сообщает о совещаниях. Она просто ждет, когда я уйду.
— Давай я с ней поговорю, — предложила Имоджин. — Я могу это изменить.
Почему Дженни смотрит на нее чуть ли не с жалостью?
— Спасибо, я очень тебе благодарна. Честно. Но, думаю, я уже решила. Знаешь, мне предлагают отступного, хотят избавиться от всех старых сотрудников и от их, то есть от наших, раздутых зарплат, — Дженни с брезгливым выражением лица изобразила в воздухе кавычки вокруг слова «раздутых». — И я не вижу причин отказываться.
Следующие два часа единственной заботой Имоджин было держать в узде растущую тревогу.
К тому времени, когда часы пробили шесть, а в глазах плыло от работы без очков, Имоджин разрешила себе переключиться на сайт женской одежды Women’s Wear Daily, где помимо прочего имелся раздел со сплетнями и слухами. Там она наткнулась на новость, от которой ее сердце упало. Молли Уотсон, женщина, благодаря которой Имоджин нашла дело своей жизни и начала карьеру, после сорока лет работы уволена из журнала «Мода»! Об этом написал в своей статье обозреватель Эддисон Цао.
