— Да.
Алекс присвистнула.
— Я думала, ты так сказала, чтобы ее позлить. Как это случилось? В смысле, зачем он приходил?
— Мы работаем вместе в музее, — объяснила Иззи. — Он пришел извиниться за то, что хотел с Шэннон унизить меня. Предлагал дружить.
— Ого! — воскликнула Алекс. — Значит, теперь ты на первом месте в ее черном списке.
Она рассмеялась и сунула в рот сигарету.
— Ну что же, мне повезло.
— Почему она тебя ненавидит?
Алекс остановилась у светофора и испытующе взглянула на Иззи, словно по цвету глаз можно судить, стоит ли доверять человеку.
— Хорошо, я тебе скажу, — пообещала она, — но только ты никому не говори. Никогда.
— Ладно, — согласилась Иззи. — Обещаю.
Загорелся зеленый свет, и Алекс проехала через перекресток, затягиваясь сигаретой. Иззи ждала, затаив дыхание.
— Дело в том, что отец не только бил Шэннон, — без выражения произнесла Алекс, — но и кое-что похуже.
Иззи съежилась. Она не сразу придумала вопрос и сглотнула слюну, прежде чем решилась его озвучить:
— Что же?
Алекс вмяла сигарету в пепельницу и закрыла окно.
— Как я уже говорила, — продолжила она, — мы с Шэннон дружили. На выходных она часто оставалась у меня ночевать, но к себе никогда не приглашала. Я думала: ну и ладно. Я была даже рада, потому что ее отец был какой-то мутный. Вечно он на меня пялился. Однажды, когда нам было лет двенадцать, я пришла к ней и увидела, что она плачет в домике на дереве. Она призналась, что отец заходил к ней ночью и… Ну ты понимаешь.
Иззи казалось, что у нее в животе извивается ядовитая змея. Сжатые от злости челюсти разжались, и во рту стало пусто и холодно.
— Господи, — прошептала она. Гнев и ярость, разбухавшие в голове, словно воздушный шар, мигом исчезли.
— Шэннон заставила меня поклясться, что я никому не скажу, — продолжила Алекс. — Никогда. Несколько дней я бродила в растерянности. Я не приходила к ней домой, не разговаривала в школе. Вообще. Я словно ошалела от того, что услышала. В конце концов я поняла, что это нельзя так оставлять. Я хотела помочь Шэннон, ведь она была моей лучшей подругой. В общем, я сказала своей маме, а она сказала ее. Но ее мать и так знала.
Иззи вздрогнула от отвращения. На нее накатил приступ тошноты.
— Ее мать знала и ничего не сделала? Как так можно?
— Ну почти. После разговора с моей матерью она наконец сказала что-то мужу. Слово за слово, и они подрались, как обычно. Началась такая заваруха… Но в тот раз Шэннон вмешалась, когда он стал избивать мать, и очутилась в больнице. Когда я пришла ее навестить, она в бешенстве набросилась на меня. Шэннон сказала, что подралась с отцом, потому что мать впервые за нее заступилась. По ее словам, она всегда знала, что происходит, и если бы я не трепалась, все было бы нормально, как раньше. Еще она сказала, что больше не хочет меня видеть. Я прибежала домой заплаканная, а мама позвонила в полицию.
— Его арестовали?
— He-а. Органы опеки так до него и не добрались. В тот же вечер он уехал и больше не вернулся. Только Шэннон, я, ее и моя мать знают о том, что он делал.
— Охренеть! — не сдержалась Иззи. — Так это сошло ему с рук?
— Похоже на то.
— Но я не понимаю, почему вы с Шэннон поссорились?
— Потому что я не сдержала обещание. Я же рассказала все маме.
— Но ведь ты пыталась ей помочь.
Алекс взглянула на Иззи. В ее глазах стояли слезы.
— А ты бы хотела, чтобы кто-то узнал, что отец тебя трахает?
— Я бы не далась.
— Откуда ты знаешь? Он начал, когда она была совсем маленькой. Она не понимала, что происходит.
Иззи посмотрела на свои кеды. Ее сейчас стошнит.
— Понятно. Какой ужас.
— Это точно.
— Но прошло столько лет… Неужели Шэннон так и не поняла, что ты сказала маме, потому что хотела ей помочь?
— Я думаю, она была рада, что он уехал и правда не выплыла наружу. По-моему, больше всего она боится, что все узнают. Но никто не узнал. Мы с мамой никому не сказали. Хотя, наверное, стоило бы. Может, Шэннон было бы лучше, если бы ее забрали у матери. Ты говоришь, она должна все забыть и простить. Но она думает, что я предала ее, так же как родители. Мне кажется, она не верит, что кто-то может любить ее, заботиться о ней. И сама она никогда не научится любить. Она понятия не имеет, как родители заботятся о детях, трясутся над ними. От ее-то родителей этого не дождешься. Естественно, ей и в голову не пришло, что я рассказала своей матери, потому что любила ее.
— А как же Итан?
— Итан для нее всего лишь трофей. Ведь о нем мечтают все девчонки. Шэннон его безумно ревнует, хотя по большому счету ей на него наплевать. Она переспала с половиной футбольной команды. Бедняга Итан даже не в курсе. Она совсем запудрила ему мозги.
— Он знает про ее отца?
— Вряд ли она бы стала о таком трепаться.
Иззи схватилась за край кожаного сиденья и стала смотреть вперед, сквозь лобовое стекло. С одной стороны, ей было жаль Шэннон. С другой, она по-прежнему не понимала, почему она измывается над одноклассниками. Ей что, лучше от этого? Иззи прекрасно знала, как это бывает, когда бесит все вокруг так, что хочется накинуться на кого-нибудь с кулаками. Но она причиняла боль только самой себе. Отец Шэннон — чудовище, но это не значит, что она должна стать такой же.
Она подумала о Кларе. Ее отец тоже был монстром, хоть и в другом смысле. И мать не сумела ее защитить. Родители предали Шэннон, предали Клару. Как же так? Неужели так бывает? Иззи не могла в это поверить. Она вспомнила своего отца. Он был хорошим человеком и заботливым отцом. Хоть в этом ей повезло. Но он мертв. Мама его убила. Зачем люди заводят детей? Чтобы сломать им жизнь?
— Теперь ты все знаешь, — прервала ее мысли Алекс. — У нас с тобой есть что-то общее. Мой отец тоже умер.
— Мне жаль, — откликнулась Иззи. — Что же случилось?
— Он погиб в автокатастрофе, когда мне было девять, — ответила Алекс.
— Значит, ты живешь с мамой?
Алекс пожала плечами.
— Ага. Она классная, только вечно пропадает на работе. А после работы ходит к разным медиумам на сеансы. Я тоже люблю всякую такую фигню, но она совсем помешалась. Только и разговоров о том, как ей хочется пообщаться с отцом.
— Ну зато ты точно знаешь, что она его любила, — заметила Иззи.
— Пожалуй, — кивнула Алекс. — Слушай, можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно, — ответила Иззи.
— Если ты не хочешь об этом говорить, так и скажи.
