— Что здесь происходит? — грозно спросил он.
— Ничего. — Клара взяла корзину и направилась к кухне. — Мы просто разговаривали.
Мужчина пошел за ней на кухню.
— Ты Стэнли не трогай, — пригрозил он. — Слышишь меня? Он хороший работник, послушный. Поняла? Ему неприятности не нужны.
Клара продолжила идти вперед, и мужчина отстал от нее. Она оглянулась и увидела, что он пробирается через строй раковин и кухонных столов. Затем он повернул налево и исчез из виду. Клара вернулась на свое место и приступила к работе. Ей с трудом удалось справиться с паникой, которая мешала ей дышать. Он на нее пожалуется, можно не сомневаться. Другие женщины удивленно смотрели на нее, не понимая, почему ее руки и ноги вымазаны в грязи.
Спустя несколько минут к ней подошли босс Стэнли и толстуха, которая командовала на кухне. Женщине на вид было лет шестьдесят, но под бледной кожей на толстых руках перекатывались мускулы.
— Ты застряла под забором? Что это значит? — набросилась она на нее.
— Я упала в грязь, — объяснила Клара. — У меня нога в дырку попала. Случайно.
Надсмотрщица схватила ее за руку и потащила на улицу. Стэнли ждал их у забора, до краев нагрузив тачку. Он опустил глаза и стал теребить край пиджака.
— Ты сделала эту дыру? — спросила надсмотрщица.
— Нет, — соврала Клара. — Говорю вам, я упала и…
— Надо сейчас же заколотить ее досками, — обратилась женщина к боссу Стэнли. Затем она потащила Клару на кухню и оттуда повела в кабинет доктора Роуча.
— Клара, ну куда бы вы направились, если бы вам удалось сбежать? — поинтересовался доктор Роуч. — Уиллард занимает участок в несколько сотен акров. Он окружен густыми лесами. Ближайший город находится в десятках миль отсюда.
— Не важно, — ответила она, сжимая кулаки на коленях. — Главное, выбраться!
— А если бы с вами что-то случилось? Как бы я объяснил это вашему отцу?
— Меня это не волнует! — воскликнула она. — Как-нибудь бы объяснили. Вы с ним оба прекрасно знаете, что я совершенно здорова и мне не место в психиатрической больнице.
Доктор Роуч нахмурился. Она явно застала его врасплох.
— Ничего подобного, — заявил он. — Вы оказались здесь не просто так, Клара. И я хочу помочь вам выздороветь.
— Я уже говорила, — не сдавалась она, — я оказалась здесь потому, что поссорилась с отцом. Не надо мне помогать!
— Как же вы не понимаете, — продолжил доктор Роуч, — что ваша попытка сбежать только укрепила меня во мнении о том, что вы не в себе. Такая хрупкая и рафинированная женщина, как вы, не должна разгуливать по сельским дорогам. Это же опасно!
— Я не так беспомощна, как вы думаете.
— Вы знаете, кого лечат в Уилларде, верно?
— Конечно, знаю, — ответила она. — Это больница для душевнобольных. Но я не слышу голосов. У меня не бывает галлюцинаций. Я знаю, отец сказал, будто я сумасшедшая, но это ложь!
— Ложь? — доктор Роуч грустно улыбнулся. — Моя милая Клара, зачем же ему лгать?
— Чтобы упрятать меня сюда.
— Вы правда в это верите?
— Да, верю! Сначала я думала, он хочет преподать мне урок и в конце концов мне будет позволено вернуться домой. Теперь я думаю, он был рад от меня избавиться.
Доктор Роуч, наморщив лоб, покачал головой.
— Клара, вы меня огорчаете, — сказал он. — Вы продолжаете утверждать, что ваш отец преследует вас, а мы удерживаем вас насильно?
— Пожалуйста! — взмолилась она. — Отпустите меня. Можете соврать отцу, что я еще здесь. Скажите, что я окончательно сошла с ума и вы запрете меня в больнице до конца жизни. Мне все равно. Только выпустите меня! Он никогда не узнает.
— Клара, это неразумно, — перебил он. — Я врач. Я дал клятву, что буду помогать людям. Вот и не мешайте мне это делать.
— Я в жизни не говорила ничего более разумного, — сказала Клара. — Меня посадили в психбольницу, как в тюрьму. Мой разум — все, что у меня осталось, и, уверяю вас, я совершенно здорова. Я не такая, как другие пациентки, которые слепо верят во все, что вы говорите, и не возражают против того, что их держат в клетках, как животных. Разве врач имеет право так делать? Это же преступно!
Доктор Роуч нахмурился, его глаза сузились.
— Пожалуй, вам нужен отдых, — сказал он. — Время, чтобы подумать. Это пойдет вам на пользу. Попытка бегства — серьезное нарушение, которое обычно сурово наказывается. Но я готов проявить снисходительность, ведь вы достаточно умны, чтобы учиться на своих ошибках.
Она потянулась через стол и схватила его за руки, замазав налипшей грязью белоснежные страницы блокнота. Он вздрогнул, удивленно вскрикнул, попытался убрать руки, но она крепко его держала.
— А если никогда вас не отпущу? Что бы вы почувствовали? — спросила она. — Я знаю, вам не нравится, когда люди к вам прикасаются. Вас это почему-то пугает. И, между прочим, порядочные мужчины не изменяют женам. Может, это вам нужна помощь, доктор? Может, это вас надо запереть в палате? Что скажете?
Он вскочил и выдернул свои руки из ее ладоней. Его лицо заливала краска, ноздри раздувались от гнева.
— Что за глупые шутки! — прошипел он. — Я этого не потерплю! — Он захлопнул ее историю болезни. — Поговорим на следующей встрече. Помните, Клара, я вам не враг. Надеюсь, в другой раз вы будете более благодушно настроены.
Шесть дней Клара просидела в воняющей нечистотами комнате с голыми стенами. Из мебели там был только туалет — дыра в полу — и железная койка, прибитая к полу. Дважды в день ей под дверь просовывали скудный обед: засохший хлеб и миску баланды. День не отличался от ночи; она следила за сменой суток, наблюдая за голой лампочкой на потолке, которая потухала, когда приходила пора ложиться спать. По коридору разносилось эхо лязгающих цепей и грохот металлических дверей, а иногда крики или стоны. На шестой день медсестра Тренч открыла дверь и выпустила Клару, неодобрительно цокая языком. Клара была так обессилена, что не могла говорить. Она молча последовала за медсестрой в палату.
К середине апреля, по подсчетам Клары за два месяца до родов, ее живот так вырос, что она с трудом втискивалась в свои платья. Но у других пациенток тоже были огромные животы. Возможно, они были толстыми до поступления в Уиллард, где их практически морили голодом, или жир скапливался именно в этом месте. Как бы то ни было, в больнице большой живот на худом теле не казался чем-то необычным. Никто не обращал внимания на то, что Клара с каждым днем увеличивалась в размерах. Никто не верил, что она вскоре родит, никто и не удосужился проверить, говорит ли она правду. Никому не было до этого дела.
В последний день мая, на второй встрече с доктором Роучем, Клара сидела на жестком стуле напротив его стола. Ей было очень больно: кости ныли так, словно ей не девятнадцать лет, а девяносто. Она сама не знала, почему у нее ломит все тело: может, из-за беременности? Или из-за плохого питания? А возможно, из-за комковатого матраса?
