— Не знаю, — ответил Гарри, — но придется поторопиться.
Питер поставил строительный фонарь в угол, осветив центр комнаты. Он снял несколько коробок с маленького столика, поставил его посередине и начал устанавливать фотооборудование. Пег направилась в дальний угол и достала толстую папку. Секунду она смотрела на нее, потом поставила на место и взяла следующую. Просмотрев полдюжины папок, она громко сказала:
— Похоже, они расставлены в алфавитном порядке.
— Давайте каждый выберет себе пациента и будет искать его папку? — предложил Гарри.
— Отличная идея, — поддержала Пег.
Она вынула из сумки список и раздала всем, кроме Иззи и Питера, имена и планшеты с зажимом для бумаги.
— Под именем пациента записывайте любые сведения, которые покажутся вам интересными. Попросите Питера сфотографировать важные документы. Второго шанса не будет, так что работать надо быстро. Иззи, ты будешь мне помогать.
Все разошлись в разные стороны и приступили к работе. Иззи пошла за Пег в дальний угол комнаты.
— Что мне делать? — спросила она.
— Фамилия пациента, которого я буду искать, начинается с буквы «К», как фамилия Клары. Так что, возможно, ее история болезни где-то здесь.
Пег вытащила толстенную папку, и они вместе уставились на первую страницу. К папке были приклеены две черно-белые фотографии. На одной была изображена женщина средних лет в блузке с кружевным воротничком. У нее была короткая стрижка и добрые глаза. Женщина застенчиво улыбалась. На стене над ее головой висела белая лента с пятью цифрами. На второй фотографии тоже была она, только ее кожа сморщилась и посерела, а под глазами появились темные круги. Она уныло куксилась, а ее нижняя губа просела внутрь из-за того, что выпали зубы. Иззи никогда не видела такого несчастного лица.
— Эстер Болдуин, — произнесла Пег, закрыла папку и поставила ее обратно на полку. — Значит, здесь стоят карты пациентов с фамилиями на «Б».
Она прошла вдоль стены, сняла с верхней полки еще одну папку и открыла ее. Иззи упорно смотрела на Пег. Она боялась опустить глаза и увидеть еще одного человека, изуродованного за годы пребывания в психбольнице.
— Дмитрий Кейбелл, — сказала Пег. — Ага, теперь пошли фамилии на «К».
Она вернула карту на место и тихо добавила:
— Ну давай, попробуй найти медицинскую карту Клары.
Иззи прошла вдоль стены и взяла с полки чью-то карту. Она принадлежала пациенту по фамилии Кэхилл. Девушка поставила ее на место и взяла другую. Это была карта женщины по фамилии Каллахэн. Иззи вытащила еще одну папку, потом еще. Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться при виде грустного лица и запавшего рта очередного пациента. Поразительно, сколько людей томилось здесь в заключении долгие годы, и многие из них — до самой смерти. Кто из них, так же как Клара, сошел с ума внезапно, хотя ничто этого не предвещало? Лучше бы пациентов спрашивали, что с ними приключилось, чем пытались добиться ответа на вопрос, что с ними не так. В комнате было полно увесистых папок — значит, эти люди находились в больнице много, много лет. В животе ворочалось что-то холодное и тяжелое, будто туда положили увесистый ком земли.
Зачем она это делает? Зачем пытается разузнать, что случилось с давно умершей, всеми позабытой женщиной? Ей так и не удалось пожить нормально, словно она этого не заслуживала. А ведь у нее, Иззи, своих проблем хватает. Почему же она решила разгребать чужие?
Один из коллег ее опекунов понес медицинскую карту в центр комнаты, где Питер фотографировал истории болезней, рентгеновские снимки и другие документы. Иззи посмотрела на них, а затем вытащила из-под тонкой папки толстую медицинскую карту. Она открыла ее и чуть не выронила из рук. Клара смотрела на нее испуганными глазами, сжав рот в тонкую жесткую линию, словно едва сдерживала слезы. Под ее именем жирным курсивом было написано: «Параноидальный бред и галлюцинации».
Иззи сглотнула набежавшую слюну. Ей хотелось плакать. Она присела на стремянку рядом со шкафами и достала фонарик, надеясь, что все увлечены поисками и не обратят на нее внимания. Иззи положила толстую папку на колени, открыла первую страницу и начала читать.
1 января 1930 года. Пациентка физически здорова и чистоплотна. Переезд перенесла спокойно. Она кажется немного отстраненной и якобы не понимает, почему оказалась в психиатрической больнице. Как и предупреждал доктор Торн, она не верит, что больна. Страдает от галлюцинаций и бредовых фантазий. Ведет себя смирно, хорошо спит и с аппетитом ест.
2 января 1930 года. Осмотр не выявил оснований для беспокойства о здоровье пациентки. Температура и пульс в норме. В груди нет посторонних шумов, строение скелета обычное, легкие и кости без аномалий. Пациентка бредит, утверждая, что беременна, но никаких признаков беременности не обнаруживается. Вес пациентки немного ниже нормы. Бред частично объясняется галлюцинациями, сопровождающими болезнь.
Иззи ахнула. Клара думала, что беременна? Почему она не написала об этом в дневнике? Неужели она так отчаянно хотела выбраться из больницы, что внушила себе эту мысль? Может, расставание с Бруно так на нее подействовало? Иззи перевернула несколько страниц. Ей не терпелось узнать, что было дальше.
5 марта 1930 года. Пациентка предприняла попытку сбежать из больницы. Ее одолевают параноидальные мысли, она продолжает утверждать, что ее якобы поместили в больницу по ошибке. Во время беседы держалась враждебно. Чтобы ослабить проявления паранойи, предписано шестидневное пребывание в одиночной палате.
31 мая 1930 года. Пациентка по-прежнему страдает от галлюцинаций и бреда. Как и предупреждал в письме ее отец, Генри Картрайт, она утверждает, что влюблена в мужчину по имени Бруно. Отец уверил меня, что такого человека не существует. Все попытки заставить пациентку признать реальное положение дел оказались безуспешными.
1 июня 1930 года. Работая на кухне, пациентка вела себя беспокойно. Она потеряла сознание и, очнувшись, пожаловалась на сильную боль в животе. Полученная травма головы не представляет угрозы для жизни. Спустя несколько часов пациентка родила здорового младенца (но с весом ниже нормы), девочку. Отец неизвестен.
Сердце глухо, как булыжник, упало в груди. Она не верила своим глазам. Так у Клары и Бруно родилась дочь! А отец Клары сказал врачу, что Бруно — бред сумасшедшей! Как мог родной отец отправить дочь в психушку за то, что она влюбилась в того, кто пришелся ему не по нраву? Мысли стали разбегаться. Что же случилось с новорожденной девочкой? Была ли она здорова, выжила ли она? Разве в Уилларде были дети? Она представила две таблички на кладбище: мать и дочь, которым было не суждено испытать счастья на земле, навсегда остались рядом в вечности. Глаза наполнились слезами. Что еще могло с ними случиться? Она пыталась придумать, но ничего не приходило в голову.
Иззи торопливо перелистывала страницы. Вдруг в медицинской карте найдется что-нибудь, проливающее свет на случившееся? Но там говорилось только о бреде, паранойе и галлюцинациях. Постепенно записи становились все более сухими и отстраненными, в них говорилось о физическом состоянии Клары, о том, как она общается с другими пациентами. Разные люди разными почерками делали записи с рецептами, медицинскими терминами, начальными буквами, обозначавшими дозировку. Иззи пролистала до последней страницы, ожидая увидеть посмертный эпикриз или свидетельство о смерти. Но она его так и не нашла.
