Шэннон, скрестив руки на груди, встала рядом с Джошем.
— Даже не верится, — протянула она. — Я извинилась, предложила дружить, а ты так себя ведешь? Не знаю, может, ты хочешь мне отомстить, но, между прочим, это довольно серьезное обвинение. Как ты можешь говорить, будто я подговорила Джоша запихнуть тебя в камеру морга? Я бы никогда так не поступила. Это ужасно.
Иззи вновь повернулась к Шэннон, но Джош встал между ними и оттолкнул ее в сторону. Тут вмешался Итан. Он загородил Иззи, занес кулак и с силой ударил Джоша по лицу. Джош пошатнулся, сделал шаг назад и рухнул на землю, подняв руку к носу, из которого хлестала кровь.
— Не трогай ее! — крикнул Итан.
Дэйв, моргая, смотрел то на него, то на Джоша.
— Итан, ты что, взбесился?
Итан снова занес кулак, чтобы ударить еще раз, — теперь уже Дэйва, — но Иззи ему помешала.
— Не надо, — сказала она, — вот еще, руки об них марать.
Итан вытер губы рукой. Тяжело дыша, он посмотрел на нее.
— Все хорошо? — спросил он.
Иззи кивнула. Дэйв помог Джошу подняться. Оба недоуменно рассматривали Итана.
— Ты что, спятил? — спросил Дэйв.
— А может, это вы спятили? — возмутился Итан. — Совсем тупые, что ли? А если бы с Иззи что-то случилось? Если бы мы ее не нашли?
— В чем дело, Итан? — не выдержала Шэннон. — Что ты за нее заступаешься? Это же я твоя девушка, ты не забыл?
Итан посмотрел на землю, затем поднял глаза на Шэннон.
— Больше нет, — заявил он, поморщившись, будто проглотил какую-то гадость.
— Что? — взвизгнула Шэннон. — Что ты сказал?
Итан набрал воздуха, продолжая смотреть ей в глаза.
— Ты меня достала. Я не буду встречаться с тварью, которой нравится мучить людей. Не знаю, почему ты такой стала, но на этот раз ты зашла слишком далеко.
— Я зашла? — дрожащим голосом переспросила Шэннон. — Ты что, ей поверил?
— Твой дружок Брайан лежал в другой камере, — объяснил Итан. — Он сказал, ты ему заплатила.
— Это неправда, — прогундосил Джош, зажимая нос испачканной в темной крови ручищей. — Она тут ни при чем.
— Хватит выплясывать перед ней на задних лапках, Джош, — фыркнул Итан. — Теперь она твоя. Забирай.
Итан взял Иззи за руку и повел ее к берегу. Алекс пошла за ними.
— Может, поедем в травмпункт? — предложил Итан.
— Нет, я в порядке, — заверила она.
— Ладно, — обратился он к Алекс, — давай отвезем ее домой.
ГЛАВА 16
КЛАРА
Март 1931 года
Через неделю после того как ее выпустили из изолятора, Клара вернулась к «нормальной» жизни. Ее перевели в другую палату и нашли работу в прачечной: там она сортировала, крахмалила и гладила белье. В прачечной было жарко, она сильно уставала, но радовалась тому, что больше не сидит в изоляторе, что имеет возможность вставать, работать, напрягать мускулы, что у нее есть куда приложить силы. Главное, что ее больше не приковывали к кровати.
Женщины, работавшие вместе с ней, не отличались дружелюбностью, не считая Матильды. Эта пожилая пациентка любила поболтать. У нее был сильный европейский акцент. Свои длинные седые волосы она заплетала в косы. Матильда была на голову выше остальных женщин, у нее были крепкие мускулистые руки и поразительно толстые пальцы. Она носила свежевыстиранные простыни и наволочки к ваннам с крахмальным раствором, взваливала на плечи неподъемные тазы с мокрым бельем и медленно шла с ними через всю комнату. В другое время Матильда толкала по коридору в портняжную мастерскую тележку с разорванной и прохудившейся одеждой. Останавливаясь, она обнимала всех женщин и всегда говорила одно и то же: «Я не слышу голосов. У меня не бывает видений. Я не сумасшедшая. Я не страдаю от нервов».
Как правило, пациентам не разрешали дотрагиваться друг до друга, но никто не мешал Матильде, когда она одаривала всех своими объятиями. Клара с нетерпением ждала встречи с ней, чтобы ощутить прикосновение сильных горячих рук. Ее уже тысячу лет никто не обнимал, и она старалась задержаться в объятиях Матильды подольше. Клара говорила ей спасибо, а Матильда широко улыбалась и отвечала: «Ты милая девочка». Крохотный знак доброты в этом холодном бездушном месте становился для Клары главным событием дня.
Спустя две недели ей разрешили часовое посещение комнаты отдыха. Это было длинное узкое помещение с полосатыми обоями, парчовыми портьерами и люстрами в викторианском стиле. Пациентки сидели в мягких креслах или на плетеных стульях, болтали, бездумно глядели перед собой, играли на дубовых столах в карты или в настольные игры. Сидевшая в углу женщина снова и снова вращала ручку граммофона, из которого доносились скрипучие звуки песни «Прекрасная Америка». Чтобы пациенты могли здесь отдохнуть и успокоиться, комнате специально придали сходство с гостиной в обычном доме. Но на Клару она производила обратный эффект. Ей она казалась подделкой, призванной убедить больных людей в том, будто они живут полноценной жизнью, пока они месяцами, годами сидят взаперти и теряют драгоценное время, безвольно наблюдая за тем, как оно уходит, и никто даже не пытается помочь им вернуться в нормальную жизнь. Окна за дорогими занавесками и удобной мебелью были зарешечены, двери закрыты, и за пациентками зорко следили санитары.
Клара пробиралась между стульями и столами, выбирая укромное место, где ее никто не побеспокоит. Вдруг сердце радостно подпрыгнуло у нее в груди — у книжного шкафа сидели Эстер и Мадлен. Наклонившись вперед, Мадлен читала вслух книгу, а Эстер, прикрыв глаза и откинувшись на спинку мягкого кресла, слушала. Они не виделись с Мадлен с того самого дня, когда Клара ударилась головой на кухне. С Эстер она последний раз разговаривала на прогулке, когда они проходили мимо изолятора. Клара бросилась к ним и опустилась на колени рядом с их креслами.
— Как я рада вас видеть! — прошептала она.
Мадден уронила книгу и изумленно уставилась на нее.
— Клара! — воскликнула она. — Где же ты пропадала?
Клара перевела глаза на Эстер, чтобы увидеть ее реакцию, но та спала. Она заметила, что Эстер побледнела с тех пор, как они расстались. Под глазами появились морщинки и темные круги, казалось, она постарела лет на десять. Раньше Эстер была похожа на кинозвезду, но усталость и напряжение осквернили ее красоту. Не слишком ли суровое наказание за то, что она поцеловала какого-то мужчину? Клара сглотнула и продолжила:
— В тот день на кухне у меня начались схватки, — сказала она. — Несколько месяцев они держали меня с ребенком в больнице. А потом… — из-за обжигающе-горячего комка, появившегося в горле, у нее срывался голос.
— Где же твой ребенок? — испуганно спросила Мадлен.
Ее глаза вдруг словно остекленели, и она с такой силой вцепилась в книгу, что костяшки побелели.
