Сложно сказать, в какой момент это началось, но постепенно Клара прониклась презрением к ее викторианским платьям, старомодным прическам, кольцам и брошам-камеям. Вычурные манеры и устаревшие выражения матери казались ей лицемерными. Девушку передергивало, когда она слышала в коридоре шелест ее многослойных юбок и стук каблуков.
Рут встала и поправила платье. «Лебединый» корсет подчеркивал тонюсенькую талию. Клара инстинктивно расправила плечи и втянула живот, надеясь, что мать не заметит отсутствие корсета.
Впервые Кларе пришлось его надеть, когда ей было всего шесть лет. Измерив ее талию, мать объявила, что она ужасно толстая и нескладная. По ее словам, если они немедленно не примут меры, осанке и здоровью Клары будет нанесен непоправимый ущерб. К тому же ни один мужчина, если он в своем уме, не женится на избалованной девице с талией толще семнадцати дюймов. В тот же вечер мать надела на нее тяжелый и жесткий корсет, строго объяснив, что снимать его можно только в случае болезни или перед купанием. Спустя неделю Клара развязала шнуровку посреди ночи, чтобы немного поспать. Утром мать обнаружила корсет рядом с кроваткой и рывком вытащила дочь из постели, чтобы хорошенько отшлепать. После этого она целых две недели связывала ей запястья шелковым платком, чтобы она больше не самовольничала. Чем старше становилась Клара, тем туже дюжая горничная затягивала ее корсеты. Когда ей исполнилось восемнадцать, талия достигла желанных семнадцати дюймов, но мать пренебрежительно фыркала, напоминая, что у нее-то всего шестнадцать! Она словно забыла, что Клара на два дюйма ее выше.
Девушка взглянула на мать. Та пришла бы в ужас, если бы обнаружила в шкафу Клары, в чемодане под старым шерстяным костюмом, новомодные украшения, заколки из перьев и платья с бахромой. Рут, словно прочитав ее мысли, фыркнула и отвернулась к окну, поджав губы. Отец поднял брови и, пожевывая сигару, постучал серебряной зажигалкой по столу. Он, как обычно, был одет в деловой костюм в тонкую полоску. Над его верхней губой изгибались густые, как у моржа, усы.
— В чем дело, я спрашиваю? — повторил он.
Клара разжала кулаки и сцепила пальцы на животе, стараясь унять дрожь.
— Можно с тобой поговорить? — робко спросила она.
Мать что-то прошипела и, шурша юбками, подошла к окну. Она отдернула занавеску и притворилась, будто смотрит на улицу.
Отец вытащил сигару изо рта.
— Если про завтрашний вечер, — сказал он, — то тут не о чем говорить. Праздник состоится, как планировалось.
Клара сглотнула. От волнения у нее свело живот.
— Конечно! — согласилась она. — И это правильно! Вы с мамой так давно не отмечали годовщину свадьбы.
Мать тут же отвернулась от окна.
— Ты прекрасно знаешь, зачем мы позвали гостей, — сказала она. — Все это для тебя! И Джеймса! Я впервые за много лет захотела что-то отпраздновать.
Клара разжала губы, пытаясь изобразить улыбку.
— Я знаю, мама, — сказала она. — Спасибо. Ты так старалась. Но я…
— Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что такой человек, как Джеймс, хочет на тебе жениться? — воскликнула мать.
«Ну надо же! — подумала Клара. — Ведь у меня столько недостатков и изъянов, что ни один нормальный человек не захочет взять меня в жены. А может, мама, так оно и есть? Джеймс не нормальный человек. Он жестокий и развратный негодяй. Впрочем, тебе плевать, лишь бы сбыть меня с рук. Главное, разлучить меня с Бруно».
Клара шагнула к отцовскому столу. Ее щеки разрумянились, а глаза наполнились слезами.
— Отец, — сказала она, — я не хочу выходить замуж. Тем более за Джеймса.
Он встал и вдавил сигарету в пепельницу. Толстые пальцы покраснели от того, с какой силой он это сделал.
— Клара, — заявил он, — мы это уже обсуждали. Мы с твоей матерью считаем…
— А что я считаю, разве не важно? — крикнула Клара. Ее сердце разрывалось на части. — Разве не важно, чего я хочу?
— Ты слишком молода и сама не знаешь, чего хочешь, — отрезал отец.
— Нет, — возразила Клара, глядя ему в глаза, — это не так. Я уже говорила. Я хочу учиться в колледже. — Она надеялась, что эта причина поможет уговорить родителей отменить помолвку. Или хотя бы отложить. Когда-то она собиралась поступить в колледж, чтобы стать секретарем или медсестрой и уйти от родителей. Она хотела сама зарабатывать себе на жизнь. Но теперь Клара мечтала о другом. Впервые в жизни она почувствовала чью-то любовь и заботу и больше всего на свете хотела жить с Бруно, выйти за него замуж. — Лиллиан будет учиться в колледже, — решилась она, понимая, что для отца это не убедительный аргумент.
— Да мне плевать, что делают твои подружки! — побагровев, заявил он.
— Мы не собираемся платить кучу денег, которые заработали тяжелым трудом, чтобы сплавить единственную дочь в колледж, где она сможет курить, пить и обжиматься на вечеринках! — завизжала мать.
Клара закатила глаза и насмешливо фыркнула. Скорее всего, мать напугала популярная песенка: «Она не пила, она не курила — она ведь в колледж не ходила!» Ну конечно, что еще от нее ждать!
— Мама, девушки поступают в колледж не для этого, — сказала Клара.
— Все из-за этого мальчишки Бруно! — воскликнула мать. — Это он виноват, тот иммигрант, которого ты притащила на ужин, верно?
Клара покраснела.
— Не знаю, мама. Так вот в чем дело? Вы хотите выдать меня замуж за Джеймса, чтобы я не досталась Бруно?
Она вспомнила тот ужасный вечер, когда он пришел познакомиться с родителями. Образы сменяли друг друга, словно снимки в игровом автомате: вот Бруно, улыбаясь, стоит в дверях; густые темные волосы зализаны назад, руки в карманах взятого напрокат смокинга. Клара поздоровалась с ним и поцеловала в щеку, вдохнув чистый аромат теплой кожи и приятный запах мыла и крема для бритья. Он пришел на пятнадцать минут раньше, потому что Клара предупредила его, что мать ненавидит опоздания.
Клара вытащила его руку из кармана и поправила галстук. Скрывая нервную дрожь, чтобы его не напугать, она велела ему сделать глубокий вдох и не забыть пожать отцу руку, а затем повела через фойе и по коридору в гостиную. Бруно, приоткрыв рот, разглядывал роскошные люстры и картины в рамах. Он был явно удивлен, увидев, в каком большом доме она живет. Она сказала ему, что ее отец работает в банке, чтобы он не оробел, узнав правду: Генри Картрайту принадлежала половина банка «Свифт», самого большого на Манхэттене, с филиалами в пригородах Нью-Йорка и других городах штата. А ее мать Рут была единственной наследницей универсального магазина одежды «Бридж Бразэрс».
Клара распахнула двери цвета слоновой кости, ведущие в гостиную, и жестом пригласила Бруно войти. Родители пили перед ужином чай. Мать сидела у камина, отец — рядом, положив руку на мраморную полку. Когда Клара и Бруно вошли в комнату, он поднял глаза, крякнул и взглянул на карманные часы. Мать сначала вскочила с сияющей улыбкой, но, увидев дурно сидящий смокинг и стоптанные ботинки Бруно, тут же села на место.
