– А может, то и другое разом?
– Гидеон! – Мать закричала. Ее пронзительный голос разрушил чары Прескотта. – Мы не поставим этим под угрозу наши отношения с Картрайтами!
– И ради этого ты готова поставить под угрозу отношения со своей дочерью?! – в ыкрикнул он ей вслед, но она уже вышла из комнаты, направившись в кабинет.
Наконец папа повернулся ко мне, Риду и Нэшу.
– Ты в порядке? Эйбл… – начал он, но остановился, как будто осознав, что мы не одни.
Я закусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала. Уинтропы сильные.
– Ничего не случилось, папа. Он пытался, но… – Я смолкла, чувствуя себя глупо, поскольку я все еще пряталась за братьями Прескотт, хотя и не сделала ничего плохого. Я шагнула в сторону и посмотрела папе в глаза, подбородок мой был вскинут, а голос тверд.
– Я в порядке. Честно. И если Эйбл в больнице, он получил то, что заслуживает, хотя, мне кажется, я и так неплохо саданула его по яйцам. Дважды. Простите за грубость. – Я прислонилась к Риду, и он обнял руками мои плечи. – Кстати, пап, эти надписи точны. У Эйбла Картрайта маленький член, а теперь еще и миллион сломанных костей в придачу. – В молчаливой благодарности я стиснула ладонь Рида на моем плече.
Папа внимательно посмотрел, ища в моем лице признаки лжи.
– Узнаю свою девочку, но мне этого недостаточно. – Он покачал головой. Кому-то было не все равно. Тепло разлилось у меня в груди. – Он заслуживает тюрьмы.
– Нет.
– Эм?
– Если я выдвину обвинения, он выдвинет обвинения против Рида. Ты это знаешь.
Папа и Нэш выругались одновременно. Папа провел ладонью по лицу и переступил с ноги на ногу.
– Прошу, папа, сделай это для меня, – добавила я.
Воцарилось молчание. Наконец он смягчился и перевел взгляд на Нэша, как будто тот был лидером нашей маленькой троицы.
– Будьте все трое в комнате Эмери, не хочу, чтобы Картрайт вас видел, когда появится. Ладно? От этого все станет только хуже. Я приложу все силы, чтобы уладить случившееся.
– Да, пап.
– Хэнк, Бетти, прошу присоединиться ко мне в кабинете.
Как только комната опустела, Рид вцепился в горло Нэша.
– Что за херня, чувак?
Я успела заметить короткую вспышку раскаяния во взгляде Нэша, и даже с сигаретой в уголке рта он не мог бы казаться спокойнее.
– Извини.
Тихо произнесенное слово.
Извинение, которого я не поняла.
Тем не менее я стала свидетелем этой сцены, незваным гостем, которого они не потрудились заметить. Рид сильнее сжал горло брата, прежде чем отпустить его.
– Да пошел ты. – Он покачал головой. – И мать с отцом в придачу. – Он прошел к задней двери, игнорируя требование моего отца спрятаться.
Игнорируя меня.
– Рид! – Я бросилась за ним, но меня дернули за футболку. Я шагнула назад, и Нэш отпустил меня, не обращая внимания на то, что я врезалась в стену.
– Пусть идет.
На мимолетную секунду мне захотелось стать Нэшем Прескоттом. Я хотела иметь те химические вещества, которые были в его мозгу и позволяли отпускать небезразличных ему людей.
Но я не была Нэшем.
Я была Эмери Уинтроп.
А Эмери Уинтроп?
Она поняла, что ее влюбленность в Рида Прескотта не так незначительна, как ей казалось.
Она зудела в моем сердце.
Я хотела разорвать свою плоть и вырвать ее из груди.
ЧАСТЬ 2
Преданный
1. Проникнутый постоянством, верностью.
2. Изменнически выданный.
Преданный – это контроним, слово, противоположное само себе. Если вы преданы чему-то, вы сохраняете ему верность. Если вы преданы кем-то, ваше доверие обмануто.
«Преданный» – напоминание о том, что слова придумываются людьми, а люди иногда совершают ошибки.
Ошибки могущественны: не потому, что в них есть сила разрушить вашу жизнь, но потому, что в них заложена возможность сделать вас сильнее.
Худшие ошибки становятся величайшими уроками, и тот, кто получает их… предан.
И ваша задача – понять, в каком значении.
Глава 5
Эмери, 18;
Нэш, 28
Эмери
В Истридже редко бывают беззвездные ночи. Они напоминают мне золотых тигров: одни на миллион, порази тельные, опьяняющие. Как и золотые тигры, эти ночи казались чем-то большим, будто пустота в небе намекала, что я могу заполнить большее пространство.
Рид как-то сказал мне, что беззвездные ночи – это знак тайн, которыми нужно делиться. Бездонная тьма дает защиту, и, как он сказал, если я собираюсь поведать кому-то тайну, нужно делать это под беззвездным небом.
Нам было девять, и Тимоти Григер тайно подарил мне валентинку, которую Рид умолял показать ему. Я так и сделала, пробравшись в лабиринт деревьев на заднем дворе и с горящими щеками вручив ее Риду.
А потом мы поняли, что на улице слишком темно, чтобы читать ее под полускрытой луной в беззвездную ночь.
Кончилось тем, что мы прислонились к статуе Геры в центре лабиринта и я на память пересказала ему открытку. Это была одна из тех пустых открыток, купленных в магазине, где первые пять строк уже были напечатаны, и Тимоти, мать его, Григер должен был придумать последнее слово, и он написал «какашки» коричневым карандашом рядом с картинкой, где решил изобразить чемодан.
Дорогая Эмери,
Люблю тебя сильнее птиц,
И не найти мне слов.
Люблю тебя сильнее солнца
И свежих пирогов.
Люблю тебя сильней какашек.
Люблю, Тимми.
Поэтично.
Он даже смог правильно написать мое имя.
Казалось логичным, что все эти годы спустя беззвездная ночь заставила неметь мои пальцы, когда я решила выдать Риду самую свою главную тайну.
«Если хочешь встречаться с парнем, который не принадлежит твоему отцу, придется покинуть штат», – напомнила я себе, пробираясь из особняка отца в дом для прислуги.
Холодная зима Северной Каролины дразнила меня, пощипывая голые руки. Будто пытаясь сказать мне что-то. Может, даже остановить.
Я подняла телефон и перечитала сообщение Рида, дважды, чтобы убедиться.
«Я порвал с Бэзил. Окончательно на этот раз».
Надежда наполнила все тело нитями возбуждения и предвкушения, и я игнорировала ту часть меня, которая велела развернуться, чтобы сохранить нас, поскольку, как только я признаюсь ему в любви, дороги обратно не будет.
