– Да?
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– Ладно. – Я опустила голову в облако одеял. – Еще одеяло, мой слуга.
Его нарочито безразличное лицо заставило меня улыбнуться. Он уронил на меня еще одно одеяло. Я застонала от запаха чистого белья.
– Напомни мне больше никогда не отказываться от потрясающих одеял, – пока-пока, дерьмовое одеяло, твои бессонные ночи и бесконечные дыры, – где ты их взял?
– Делайла получила их от нашего поставщика.
– Напомни мне поцеловать ее.
Он лег на пол рядом со мной.
– Или можешь выяснить, как, мать его, работает капитализм, и вознаградить того, кто заплатил за них.
Я перекатилась на него. Кончики наших носов соприкоснулись.
Прижавшись к нему, я прошептала ему в губы:
– Ненавижу капитализм. Люди эксплуатируют людей и получают за это награду.
– Неужели? – Ладони нырнули под мою футболку и обхватили меня за талию. – А кажется, что ты хороша в этом. – Пальцы коснулись под грудью. – Кажется, тебе чертовски нравится это.
– И почему все свое студенчество я избегала соседей по комнате? – Я провела пальцами по своему любимому шраму, любуясь бороздками. – Это потрясающе.
– Соседи по комнате? – Подушечкой пальца он обвел сосок. – Ты, мать твою, не мой гребаный сосед по комнате, Тигр.
– Да? А кто тогда я? Погоди. – Я впилась в него ногтями, как будто это могло заставить его ответить на вопрос. – Еще лучше: ты думаешь, это всего лишь похоть?
Его челюсти сжались, и я поняла, что для него разговор окончен. Окончены мы.
– Чтобы задать этот вопрос, ты должна ждать выздоровления.
– Мы целовались вчера, и позавчера, и позапозавчера.
– И это, вероятно, означает, что я болен, и теперь мы должны ждать, пока я выздоровлю.
Я застонала и перевернулась на спину.
– Что было с моим папой? – Мой взгляд молил об еще одной улыбке или, по крайней мере, крупице того, что случилось в Блайт-Бич.
Он избежал ответа – профи в этой области.
– Сегодня наполняют бассейн.
Я смирилась с переменой темы с неохотой изголодавшегося малыша, которого кормят тем, что он ненавидит.
– Нет, спасибо.
– Ты что-то имеешь против бассейнов?
– Я бы открывала его во время дождя.
– Не сомневаюсь.
Я подперла голову кулаком.
– Скоро конец сезона дождей.
– Заканчиваем интимную беседу гребаным обсуждением погоды.
– Мы не спали, – я протянула это слово, давая ему понять, что думаю о нашем воздержании, – так что технически это не интимная беседа.
Он переключил температуру разговора с обжигающе горячей на теплую. Для меня это не имело смысла, и, учитывая момент, интуиция подсказывала, что между папой и Нэшем что-то произошло. Что бы это ни было, я должна была верить, что Нэш не станет скрывать от меня что-то важное.
Мы были выше этого.
– Давай поплаваем, когда будет дождь, – предложила я. – Хочу быть первой в бассейне.
Надеюсь, это случится через два дня, на мой день рождения.
Нэш кивнул, соглашаясь, и встал. Он подошел к своему письменному столу, вынул коробку из ящика и отдал ее мне.
– Это все, что нужно для экрана.
– О.
Я развернула сверток, изо всех сил стараясь не дрожать под его пристальным взглядом. Такое давление. Нужные действия вспомнились сразу. Я открутила винты отверткой «Пенталоб», закрепила экран и использовала присоску, чтобы снять стекло.
Нэш не сводил с меня глаз, пока я делала это. Когда я закончила, я вручила ему телефон, бормоча магические слова на удачу. Он подключил его к блоку питания. Это заняло несколько минут, но, слава беззвездному небу, он включился.
Его пальцы нажали на несколько клавиш. Прежде всего он открыл галерею. Перешел в семейный альбом, его палец прокрутил экран вниз, пока не добрался до пикника. Он передал телефон мне.
Я просмотрела фото. Горло сжималось с каждым новым.
– Рид рассказывал мне о пикнике. Еда, упакованная твоей мамой, испортилась за время жаркой поездки.
– Закончилось тем, что мы разорились на фастфуд, который был нам не по карману. – Нэш откинулся на одеяло и наблюдал, как я впитываю его воспоминания. – Мы с Ридом согласились притворяться, что все в порядке. Мама с папой поступили так же. Было чертовски много притворства.
– Не похоже. Все выглядят счастливыми.
– Мы и были счастливы. В конце концов. Я чертовски рад, что этот день был, – сказал Нэш, и в глазах его отражались призраки. Те, которые казались достаточно реальными, чтобы к ним прикоснуться. Те, которых нельзя заставить умолкнуть.
Я вернула ему телефон и рассказала, как однажды Хэнк поймал меня за разговором с одной из соседских коров. Меня поразило, что это, вероятно, единственный раз, когда он по-настоящему заговорил о своем отце после его смерти.
Мы не спали всю ночь, перебирая свои лучшие воспоминания о Хэнке.
К тому времени, как мы уснули, я посадила цветы на кладбище навязчивых воспоминаний Нэша.
Увядшие, как и я.
И он полил их дождем, потому что таков был он.
Нэш
– Сегодня мой день рождения. Спроси, чего я хочу. – Эмери крутила задницей, застегивая джинсы.
Не спрашивай меня снова, что сказал Гидеон.
Каждый раз, как я уклонялся от темы или пожимал плечами, я чувствовал себя засранцем… или лжецом, какими были ее родители.
Я выпил половину своего «Гатораде» и вернул бутылку в холодильник.
– Ты хочешь, чтобы я спросил тебя, что ты хочешь в день, который считаешь бессмысленным?
– Я говорила, что дни рождения – ложь, говорила, что люди – не особенные, и говорила, что дни рождения не стоит праздновать, но я никогда не говорила, что они бессмысленны.
Она бросила упаковку от бутерброда в мусорную корзину и спрятала написанную мною записку в свой рюкзак, когда сочла, что я не смотрю.
Я всегда смотрю, Тигр.
– Семантика.
Она приподняла плечо и посмотрела на меня так, как смотрят на двоечника, когда он сообщает, что получил пятерку. «Ну конечно, малыш Тимоти. Я тебе верю».
– Может, в следующую быструю доставку нужно добавить витаминов B12. Твоим мозгам нужна помощь.
– Выборочная память, учитывая то, что ты смотришь на меня так, будто чего-то хочешь.
– Я часто смотрю на тебя так, будто чего-то хочу. – Она вскинула бровь, ясно давая понять, о чем речь.
