– Мне кажется, ты слишком часто повторяешь мое имя.
– Мне кажется, ты не чувствуешь.
Мы игнорировали тему, поскольку сорок восемь часов, предусмотренные штатом Северная Каролина, я провел в федеральной тюрьме. Если бы у меня был рабочий телефон, я бы позвонил Делайле, чтобы она вытащила меня оттуда.
Но у меня его не было.
И я выслушивал непрекращающиеся вопросы Брендона, не произнося ни слова.
«Вы знали об «Уинтропском скандале» до того, как ФБР и Комиссия начали официальное расследование?
Как вы связаны с Вирджинией Уинтроп, Бальтазаром Ван Дореном и Эриком Картрайтом?
Мы заметили вас на ужине в честь помолвки Бальтазара и Вирджинии. С вами была ее дочь. Сказали бы вы, что вы близки с ней? Знала ли она о «Уинтропском скандале» до его начала?
Мы можем не преследовать вас, Нэш. Заключите с нами сделку. Что скажете?»
Если бы дело касалось только меня, я мог бы справиться с давлением Комиссии. Фика проделал хорошую работу, скрывая мои следы, а дела об инсайдерской торговле трудно доказуемы. Но засранец преследовал маму и Эмери.
Инстинкт подталкивал пустить в ход кулаки, но в прош лом это всегда кончалось плохо. Хорошо, что у меня было нечто получше кулаков. Гарвардский юрист на ставке.
Я выпалил:
– Делайла, мне нужна услуга.
– Насколько отчаянно ты нуждаешься в ней? Вздохнув, я закрыл ноут и сложил руки домиком.
– Чего ты хочешь?
– Хм… – Она постучала по губе кончиком пальца. – Сначала скажи, насколько ты отчаялся.
Я пялился на нее, пока она не заерзала под моим взглядом. Но даже тогда она не смягчилась.
– Отчаянно, – прошипел я, зная, что она будет играть со мной в отместку.
Я заслужил это, заставив ее проделать всю работу по Сингапуру впустую. Но это мне все равно не нравилось.
Улыбка расплылась по ее лицу. Она выглядела, как менее зеленый отпрыск Гринча.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал Роско в губы и сказал ему, что вел себя, как несносная задница. – Она протянула его мне. – Скажи ему также, что считаешь его милым.
Я не шелохнулся.
– Я этого не сделаю.
– Можешь сделать себе одолжение сам. – Она демонстративно пожала плечами и взглянула на меня с сочувствующей гримасой. – Я слыхала, самообслуживание нынче в моде.
– Ты задница, и вовсе не милая. – Я схватил Роско, поднес крысу к лицу, посмотрел в его гребаные глаза-бусины и сказал:
– Ты выглядишь так, словно кто-то побрил телепузика и приклеил ему на макушку поношенный парик, – Делайла закашлялась, – и, полагаю, ты милый. Прости, чувак.
Я склонился вперед, задавшись вопросом, не попал ли я в другое измерение, замаскированное под ад. Чего я только не делал ради Эмери Уинтроп. Проклятие. Как будто обладая шестым чувством, Роско тоже потянулся вперед.
А потом он. Укусил. Меня.
За нос.
Для столь крошечного существа у него были острые как бритва зубы. Кровь потекла по моим ноздрям. Я отпустил крысу, позволив ей упасть мне на колени и спрыг нуть. Он подошел к своей постели, обошел собачье одеяло и свернулся калачиком.
Когда я уставился на него, он гавкнул. Дважды.
Я показал ему средний палец и сосредоточился на Делайле.
– Теперь, когда установлено, что мы с твоей бешеной собакой не любим друг друга, мы можем, мать его, продолжать?
Она выдернула из стола несколько бумажных платочков и бросила их мне, ничуть не скрывая веселья.
– Я знаю, что сейчас должна выглядеть серьезно, но я совсем не обеспокоена. Откровенно говоря, хуже всего то, что ты все эти годы скрывал от меня. Я могла бы помочь тебе раньше.
Я читал между строк и увидел ее вопрос, но проигнорировал его. Вместо этого я выложил ей все, начиная с кражи гроссбуха, включая попытку сжечь его и заканчивая созданием этой компании на деньги, полученные в результате инсайдерской торговли.
Делайла вздохнула, села за стол и запустила ноутбук.
– У меня есть хорошие новости и плохие. С какой начать?
– С плохих.
– Конечно же, – пробормотала она, несколько раз щелкнув мышкой. – Максимальный срок за инсайдерскую торговлю – двадцать лет.
– Я знаю. У меня есть «Гугл».
Она проигнорировала меня.
– Хорошая новость – на самом деле средний срок составляет чуть больше года, обычно – в уютном загородном клубе, если вы достаточно богаты. При хорошем поведении обычно отбывают половину срока. То есть нам придется иметь дело с шестью месяцами.
– Это мне по плечу.
– Вероятно, тебе не придется. – О на закрыла ноут и пристально посмотрела на меня. – Я думаю, ты избежишь этих шести месяцев, если согласишься дать показания и заплатишь максимальный штраф, который составляет пять миллионов долларов.
Это стоит каждого цента, если заставит Брендона прекратить преследовать маму и Эмери.
– Считай, сделано.
Она вынула телефон и принялась набирать сообщение, продолжив:
– У меня есть друг, который специализируется на мошенничествах. Она может ходить с тобой на встречи как твой адвокат. Если хочешь, я буду там.
– Хочу, – оборвал ее я.
От ее мягкой улыбки я закатил глаза.
– Для моральной поддержки?
– Чтобы носить еду. Люди менее склонны набрасываться на других, когда сыты.
– Конечно, – протянула она. Улыбка не сходила с ее лица. – Давай оставим эти оправдания. Мы можем изложить условия соглашения до встречи, включая конфиденциальность, чтобы все это не стало известно желтой прессе.
– Почему ты так уверена, что меня не посадят?
– Ты действительно тянешь максимум на шесть месяцев. Это твоя позиция на переговорах, так что Комиссия мало что может потерять, но много выиграть. Не говоря уже о перспективах. Брендон целеустремлен и амбициозен. Он хочет пробиться повыше, чем работа в Комиссии. Ему это не удастся, если он арестует Золотого мальчика Северной Каролины, но он сделает это с помощью показаний анонимного осведомителя.
– Я сделаю карьеру этому ублюдку, – пробормотал я.
Я заплачу штраф в пять миллионов долларов.
Брендон Ву получит карьерный взлет всей своей жизни.
Мне следовало бы быть более обеспокоенным, но этого не было.
Это был всего лишь еще один шаг к тому, чтобы вернуть Эмери.
Глава 55
Эмери
Я спрятала свои конверсы под платьем, чувствуя себя настоящей Золушкой. То же платье в пол, в котором я была на маскараде, потому что я не хотела шить другое для неофициального открытия, которое было просто предлогом, чтобы устроить вечеринку.
