Тонко.
Рид перевернулся на живот и внимательно посмотрел на меня. Его золотые локоны были такими же, как у меня, хотя у него они были натуральными, и оба его глаза были голубыми, в отличие от одного моего. Я хотела провести пальцами по его векам так, чтобы он закрыл их, а потом поцеловать.
Я никогда не умела особо сдерживаться, но сдерживалась с Ридом, поскольку рисковала слишком многим. Даже когда я хотела обнять его, овладеть им, целовать его, я сдерживалась.
Его пальцы играли с кончиками моих волос, поднимая их к моим щекам и щекоча меня ими.
– Ты в порядке, Эм?
Я потянула его за ухо, надеясь, что он прекратит и забудет о своем вопросе, но он этого не сделал. Он будет повторять его снова и снова, пока я не выговорюсь.
Прескотты были безжалостной семейкой.
Бетти могла допросить террориста, вооружившись лишь щербатой улыбкой и домашним яблочным пирогом.
Добрый взгляд Хэнка служил оружием массового поражения.
Рид никогда в своей жизни не слышал отказов.
А Нэш… Нэш был Нэшем. Ему достаточно было просто быть, чтобы все спешили угодить ему. У него была харизма, которую невозможно было купить за деньги.
«Овцы тянутся к привлекательным людям. Привлекательность – не то, чему можно научиться, с этим можно только родиться», – сказала мне мама после того, как Бэзил пригласила на свое десятилетие всех одноклассников, кроме меня. Мать смотрела на меня свысока, в голосе ее звучало разочарование: «Я привлекательна, ты – нет. Я возглавляю «Общество молодежи», а ты – изгой. Возможно, тебе стоит научиться быть овцой».
Существование Нэша пробивало брешь в теории матери. Он был одновременно отталкивающим и притягательным. И плевать на овец. Я хотела быть, как он, когда вырасту.
– Ты в порядке? – повторил Рид.
Нет.
Да.
Я не знаю. Физически – в порядке. Морально? Немного потрясена и ужасно хочу возмездия. Но Рид в душе был пацифистом, и я понятия не имела, что он скажет, если узнает, что я бы сделала с Эйблом, попадись он мне.
Перед офисом меня успокаивал адреналин, но теперь, когда я была дома, тело требовало борьбы, чтобы унять бесконечную дрожь.
– Да, – наконец выпалила я. Когда Рид так и не отвел от меня пристального взгляда, я откинула волосы с лица и села. – Правда. Я в порядке. Я бы не стала врать тебе.
«Только недоговаривать…»
Я вдруг подумала, что моя ложь – словно затор на перекрестке. Одна за другой, одна за другой, я должна была остановиться, но альтернатива – то есть правда – нравилась мне гораздо меньше.
– Ты уверена?
– Да. Прекрати спрашивать, Рид. – Я выразительно закатила глаза, бросила взгляд на часы и скользнула под одеяло, надеясь, что он оставит тему.
Понаблюдав с минуту, как я притворяюсь спящей, он действительно оставил ее. Честно говоря, Эйбл Картрайт меня не беспокоил. Я дала ему отпор, я его остановила. Я выиграла.
Эйбл Картрайт был тараканом. Нелепо было пытаться сокрушить его, поскольку, безусловно, его уничтожит сама жизнь.
В конце концов, тараканы умирают.
А эта влюбленность, с другой стороны?
Я перепробовала все, от встреч с другими парнями до поцелуев со Стеллой Коупленд в ее платяном шкафу, и это были семь райских минут.
И все же чувствовался сердечный ритм этого глупого чувства.
Вибрирующий. Громкий. Пульсирующий жизнью.
И я не хотела убивать его.
Глава 4
Эмери
«Я не понимаю!»
«Что происходит?»
«Прекратите, пожалуйста! Я вас умоляю».
Крики нарушили мой сон. Я потянулась, в беззвездной темноте мои руки нашли пустые простыни. Рид ушел. Я скрестила пальцы, понадеявшись, что папа его не застукал, когда он выходил из моей комнаты. Я скорее брошусь на клинок, чем позволю Риду пострадать за то, что он сделал меня счастливой.
Натянув под футболку шорты, я заставила себя встать с кровати и выйти в коридор. Мои руки обхватили плечи, и я задрожала от холода, проклиная маму и ее стремление не поднимать температуру кондиционеров выше восемнадцати с половиной градусов.
«Только бедняки страдают от жары, дорогая».
Я пошла на звук голосов из гостиной. Зевок был подавлен, как только я заметила обоих моих родителей, Хэнка и Бетти Прескотт, Рида и Нэша. Они стояли, прижавшись к стенам комнаты, словно на выставке в Музее мадам Тюссо, застыв в разной степени ярости и тревоги.
Особняк Уинтропов являлся сочетанием холодного мрамора и деревенской простоты. Рид шутил, что папа – это фермерский дом, а мама – холодный мрамор.
Этим вечером мрамор взял верх, и мы стояли внутри гробницы среди статуй, золота и серебра: мумифицированные, ожидающие, когда жизнь двинется дальше, забыв о нас.
Я потерла заспанные глаза и осмотрелась так быстро, как могла. У матери был ее обычный застывший взгляд. Па стоял, словно внедорожник: внушительный, скрестивший руки на груди, будто спрашивал, осмелится ли кто заговорить с ним.
Дрожь сотрясала полное тело Бетти. Хэнк переводил взгляд с Бетти на Нэша, чьи расслабленные плечи говорили о скуке, но инстинкты подсказывали мне не обманываться этим. Он был заведен сильнее, чем все остальные.
Все волоски на моих руках встали дыбом, когда я сосредоточилась на Риде. В наручниках рядом с братом, ярость исказила его лицо. Я едва узнала его с этим хмурым взглядом.
Перед камином, уперев руки в бока, наперебой говорили два детектива с гордо выставленными полицейскими значками. Я как будто попала в фильм о Грязном Гарри, только вместо Клинта Иствуда заполучила дешевых актеров и обезумевшую мать-южанку (Бетти, не Вирджинию – моей матери было плевать).
– Рид? – Мой голос заставил всех замолчать.
Оба детектива одновременно внимательно посмотрели на меня. Мне не хотелось думать, как я выгляжу с тушью на щеках и взлохмаченной головой, с руками, обхватившими плечи в попытке согреться, и с ногами в ярко-розовых зайцах-тапочках, которые Рид подарил мне в качестве шутки в прошлом году.
Не думая об этом, я повернулась к Риду.
– Что происходит? – Мои глаза опустились на наручники, охватывающие его запястья. – Почему ты в наручниках?
– Эйбл в госпитале. – Голос принадлежал Риду, но звучал чужим. В нем звучала ярость, едва прикрытая, ищущая выхода. – Он пришел в себя ровно настолько, чтобы сообщить полиции, что его избил я.
Один из детективов подошел к Риду.
– Это признание?
Его взгляд задержался на футболке Рида с надписью «У Эйбла Картрайта маленький член», и я поняла, что мы их так и не сняли. Отлично.
