– Нет. – Нэш толкнул контейнер, пока он не уперся мне в грудь, все еще зажатый между моими ладонями. – Потому что тигра нельзя приручить. Тигр правит джунглями, и только бог может боготворить тигра, как должно. Твоя мать – некультурная идиотка, принимавшая тигра за пантеру. – Его язвительный смех, когда он склонился ближе, заиграл на моих губах, как конфета. – Дионис не ездит верхом на тигре. Он ездит верхом на пантере. А тигр – его священное животное.
А боги поклонялись священным животным. Вот почему я выбрала никнеймом Дургу. Богиня, известная как Недоступная. Непобедимая.
Ее священное животное – тигр, а я хотела почувствовать себя священной.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я, надеясь, что Нэш даст мне ответ, который заставит меня ненавидеть его еще сильнее. Я вцепилась в контейнер, единственное, что нас разделяло.
Его дыхание овевало мои щеки.
На самом деле это звучало чертовски мило.
– Я хочу сказать, ешь печенье, Тигр.
Глава 34
Эмери
«Суададе.
Спектрометр.
Танатофобия».
Бесполезные слова.
Ничто не могло заглушить мою растерянность.
– Нам нужна фокальная точка! – Я помахала телефоном, где было открыто фото гигантского абстрактного чудовища, на которое у нас не было бюджета.
Это стало моим последним рубежом, на котором я готова была умереть.
Мне суждено было погибнуть от равнодушия Шантильи, а мое надгробие станет проклятой фокальной точкой.
Ида Мари, сжав губы, переводила взгляд между нами. Каждые десять секунд она сглатывала слюну.
Она согласилась со мной. Так же как и Кайден, и Ханна… но они также соглашались и с Шантильей – у нас не было ресурса в бюджете.
– Разговор окончен. – Шантилья закрыла блокнот и сунула его в стол Кайдена.
Я вскочила с кресла.
– Фокальная точка должна быть, – сказала я, задаваясь вопросом, почему это вообще меня заботит. Все мы умрем в конце концов, и ничто из этого не будет иметь значения.
«Ты – пыль. Маленькая и плотная, обреченная на то, чтобы исчезнуть».
– У нас на это нет денег в бюджете! – Шантилья вскинула обе руки вверх. – И даже если бы были, мы на это не пойдем. Это все бесполезно. Мистеру Прескотту плевать на эту стройку. Ты вроде как дружишь с ним, – она выплюнула эти слова так, будто не была уверена, смущается она или испытывает отвращение. – Разве ты не видишь этого?
Если говорить медленно, поможет ли это Шантилье понять?
Мне стало вдруг любопытно, чью сторону выбрал бы Нэш, если бы был тут. Скорее всего, Шантильи. Его приоритеты были направлены на строительство в Сингапуре. Даже сейчас он ушел в пентхаус, чтобы просмотреть с Делайлой предложения.
– Может, ему и все равно, но мне – нет, – я ткнула в грудь пальцем. Было больно, но больно мне было от всего.
– Почему?
Она могла бы отправить меня в Гуантанамо, но я все равно не сказала бы ей. Не тогда, когда это означало признать, как хорошо я знала Нэша и Прескоттов.
– Потому что, – начала я, на ходу выдумывая ложь, – это место – моя первая работа, она пойдет во все наши дизайнерские портфолио, и это должно иметь значение независимо ни от чего, потому что это нам должно быть не все равно. Почему не все равно только мне?
Охрана прервала наш спор, войдя с подносами еды из «Чипотле». Мой взгляд метнулся к двери, но я знала, что Нэша там не будет. Я не чувствовала его присутствия. Никакого спертого воздуха. Никакого жара. Ничего.
Гигантские порции курицы, стейков и барбакоа заняли большую часть скатерти, разложенной Шантильей, поэтому Кайден расстелил еще одну рядом. Я помогла охранникам разложить контейнеры с лепешками, сыром, рисом, фасолью, гуакамоле и сальсой, но ничего не взяла.
Все выглядело аппетитно.
Пахло еще лучше.
Я не ела весь день, и если мы продолжим работать до ночи, столовая будет закрыта к тому моменту, как мы закончим.
Логика велела мне есть.
Мое тело велело мне есть.
Даже Ида Мари повернулась ко мне и велела есть.
Мое сердце отказывалось.
Тот же самый тупой орган толкнулся у меня в груди, когда в коридоре звякнул лифт. Вот почему ребра образуют вокруг сердца клетку: это дикое животное, а диким животным нельзя доверять.
Если мои коллеги считали, что у меня серьезное расстройство пищевого поведения, никто из них не потрудился предложить мне обратиться за помощью. Они принялись за еду, наполняя свои тарелки слоями. Я чертовски им завидовала.
Испытывая благодарность за то, что не поддалась искушению, я вытащила блокнот для набросков и принялась рисовать, зная, что рисунок стопроцентно окажется на дне мусорной корзины.
– Вы уверены, что это от Нэша? – И да Мари нахмурилась на еду, глядя на бобы так, будто они могли быть отравлены. – Не похоже, чтобы он сделал подобное для кого бы то ни было, кроме, может быть… – Она смолкла, но все поняли, что она хотела сказать.
Кого бы то ни было, кроме Эмери.
Пропасть стала глубже. Я стояла, застряв на одной стороне каньона, тогда как Кайден, Ханна, Ида Мари и Шантилья стояли на другой. Одна Шантилья отказывалась принимать это. Она бы перебежала ко мне по натянутому канату, если бы могла.
Она сморщила нос и покачала головой.
– Не будь смешной, Ида Мари. Это точно для нас. Я работала допоздна. Переработала много лишних часов. – Она положила на свою лепешку побольше мяса. И. Я. Так. Завидовала. – Я заслужила это… и холодильник. Бесспорно. Плюс, я думаю, что на самом деле ему нравлюсь. Я заметила, как он пялился на меня этим утром.
– Могу вас заверить, вы мне не нравитесь. Вы напоминаете мне собаку, которая умоляет незнакомца погладить ее, а что касается сексуальных извращений, скотоложество – это не мое. – Нэш прислонился бедром к дверному косяку, глядя на меня сверху вниз, не обращая ни малейшего внимания на Шантилью. – Я пялился на Эмери. Вы все время мешали.
Мое сердце екнуло, прежде чем вернуться к своему обычному ритму. Повисло неловкое молчание, поскольку большинство неправильно истолковали слова Нэша. Я уже пять минут сидела, опустив голову и глядя на печенье с макадамией и белым шоколадом, которые он насыпал в мой рюкзак, когда я не видела.
Во-первых, он был прав, я их обожала. Все, кто меня знал, знали это. Это не было государственной тайной.
Во-вторых, я не могла вернуть их, не привлекая внимания к тому, что Нэш зациклен на том, чтобы накормить меня. Печенья все еще лежали на дне рюкзака, дразня меня каждый раз, как я вынимала угольные карандаши.
В-третьих, я надеялась, он никогда не узнает, что я съела те, которые он дал мне в пластиковом контейнере несколько дней назад.
