– Что? – Я отвела взгляд от набедренной повязки в форме пениса или пениса в форме набедренной повязки и посмотрела в оленьи глаза Иды Мари. – Почему ты спрашиваешь?
– Мы работаем вместе уже, кажется, два месяца? Я никогда не слышала, чтобы ты говорила о ком-то. Ни о семье. Ни о друзьях. Ни о парне.
– Ничего себе, спасибо.
Мое внимание переключилось на Нэша. Куратор заискивала перед ним, выставляя множество картин и скульптур, на которые ему, очевидно, было плевать. На его лице было то же хмурое выражение, что и обычно. Такое лицо корчат, когда наступают в собачье дерьмо.
Шантилья следовала за ним по пятам, ее губы двигались со скоростью «Формулы-1». Две сотрудницы галереи стояли на краю овальной комнаты, уставившись на Нэша.
Я ненавидела этот взгляд.
Девочки смотрели так, когда их возбуждали плохие мальчики.
Теперь они смотрели так, потому что их возбуждали его деньги.
Может быть, его привлекательность сыграла свою роль, но я готова была спорить, внешность никогда не была для него чем-то важным, потому что никто не понимал его, кроме него самого.
– Я не хотела тебя обидеть. – Ида Мари улыбнулась. – Я просто имею в виду, что остальные тут прыгают со стройки на стройку. Это часть нашей работы. Мы все знаем, как адаптироваться, знакомиться с новыми людьми и жить социально активно, несмотря ни на что. Я просто беспокоюсь, что у тебя проблемы с адаптацией, тебе все это ново.
– Я в порядке. – Я заправила прядь волос за ухо, решив, что на картине – пенис в форме набедренной повязки. – Честное слово, в порядке. Спасибо.
– Все думают, что вы с Нэшем спите, – выпалила она.
Я застыла. Как будто это было признаком вины.
– Что?
– Да… – О на смотрела в сторону, притворяясь, будто сосредоточена на картине, но я знала, что занимаю все ее внимание.
– Они, и под «они» я подразумеваю Шантилью, просили тебя спросить у меня?
– Да, но я не скажу им то, что ты мне скажешь. – Она коснулась моего локтя раньше, чем я успела отдернуть руку. – Обещаю.
– Да все нормально, потому что я с ним не сплю.
– Ты никогда не спала с ним?
– Ида Мари, могу тебя заверить, что в последние несколько месяцев, что мы знакомы с тобой, у меня не было секса с Нэшем Прескоттом.
Видите? Я не вру. Хорошая работа, Эмери.
– Итак… ты одна?
– О боже. – Я подняла глаза к потолку, желая увидеть там беззвездное небо, чтобы было на кого наорать. – Нет. Мне не нужен член, чтобы не чувствовать себя одинокой.
Я не была против случайного секса. Просто он не был мне нужен. Бен составлял мне компанию ночью, а в последнее время Нэш… развлекал меня днем.
Не сексуально.
Но ментально.
Эмоционально.
Он каждый день готовил мне обед и оставлял записки, как когда-то. Иногда я съедала обеды в его офисе. Он наблюдал, как я читаю записки. Я притворялась, будто кидаю их в пакет, но на самом деле я клала их в карман, когда он не видел, и складывала в свою коробку в гардеробной.
Я повторяла себе, что именно из-за ланчей я пришла в эту галерею, чтобы провести Нэша к Торжествующему, а не Поверженному Сизифу.
Я возвращала долг.
И это все.
– Ты уверена? Могу устроить тебе свидание с парой своих друзей, – предложила Ида Мари.
Тень нависла над нами.
Я сосредоточилась на члене в форме набедренной повязки.
– Мы тут чтобы работать, а не общаться, а его член похож на ухо Роско.
Голос Нэша раздался в воздухе, и я почувствовала, что плыву и тону одновременно. Гравитации, как оказалось, не существовало. Только не когда Нэш бродил по этой земле.
– Эм. – Ида Мари обвела взглядом комнату, пытаясь обмануть двух лжецов. – Шантилья зовет меня. Мне пора.
Я повернулась спиной к картине, которая действительно напоминала ухо Роско.
– Тебя не беспокоит то, что все считают, будто мы спим?
– Нет.
Он не казался удивленным. Я ждала, что он продолжит. Он вскинул бровь.
– Что?
– Ничего. Забудь. Ты невозможен. – Я застегнула худи, пока не скрыла свою «ваби-саби» футболку. – Давай покончим с этим. Скульптура находится в частной галерее.
Куратор открыла для нас отдельный смотровой зал, предложив шампанское и эксклюзивную экскурсию. Нэш отказался вежливым:
– Не нужна нам экскурсия, твою мать.
Ее голова откинулась назад, челюсть отвисла.
– Если подумать, недавно она называла тебя «святым покровителем Северной Каролины», – сказала я, как только она оставила нас вдвоем.
Я бы посочувствовала ей, но:
А. Она смотрела так, будто Нэш был банковским чеком.
Б. Когда она получит огромный чек от этой продажи, я уверена, свои раны она будет зализывать во время пляжного отдыха на Гавайях.
– Я, черт возьми, ненавижу это прозвище.
Но он не отрицал того, что прозвище обоснованно. Это шло загадке Нэша Прескотта, равно как и его татуировке «искупление». Мне все еще недоставало самого большого элемента пазла. Это было все равно что заполнять совершенно пустую сетку судоку.
Любопытство взяло верх.
– Почему Сизиф?
– Потому что это правда.
– Я не понимаю.
– Ты знаешь, что такое «сизифов труд»? – Он не ждал, пока я отвечу. – Это труд, который не может быть завершен.
Я продолжала смотреть вперед, заходя за угол вместе с ним. Мы проходили мимо экстравагантных картин, статуй и скульптур. Ни одна из них не трогала меня так, как трогал Торжествующий Сизиф.
Нэш остановил меня, положив руку на бедро. Он продолжил:
– Жизнь – это сизифов труд. Ты тушишь один пожар, и начинается другой. Легче смириться с тем, что все сгорит.
Я не могла думать, когда он касался меня, но я попыталась.
– А когда не останется места, не тронутого огнем?
– Будешь жить в мире, охваченном огнем, но по крайней мере это – правда. Ты не убаюкиваешь себя под ложным покровом безопасности, повторяя себе, что ты находишься там, где огня нет.
– Ужасная жизнь.
– Срочно в номер, Тигренок, такова жизнь. В ней есть смерть и предательство, и месть, и чувство вины, куда ни глянь. Лучше жить этим, дышать этим и участвовать в этом, чем притворяться, будто этого не существует.
– А когда ты сожжен весь?
– Не поддавайся огню. Стань еще большим пламенем. – Его пальцы проникли под мою футболку, скользя по чувствительной коже.
