– Правда или действие?
– Ничего из этого. Ты использовала свою очередь.
– Ты не ответил на вопрос. – Она придвинулась ближе, желая знать обо мне столько, сколько не желал знать никто до этого. – Правда или действие?
– Просто, мать твою, задай вопрос. – Я провел пальцами по волосам. – Я знаю, ты хочешь.
– Почему ты не целуешься?
У всех есть частичка меня. Это то, что я не должен отдавать.
Я чувствовал вкус ее дыхания. Я отвернулся не потому, что не хотел, чтобы меня поцеловали, а потому, что хотел. Это уже само по себе было незнакомым ощущением. Большинство не могли сказать ничего, что мне бы понравилось, и то, что срывалось с их губ, разочаровывало меня сильнее всего.
Я испытывал отвращение к поцелуям.
Но к поцелуям с Эмери?
Нет.
Дерьмо собачье, учитывая, что я давно не целовался. Когда я начал участвовать в подпольных боях, я возвращался домой с порезами и синяками, которые пытался скрыть под одеждой, позволяя всем считать, что это последствия тренировок и столкновений на футбольном поле.
Проблемы с поцелуями начались потому, что прикосновения были слишком болезненны для моего избитого тела. Это позже трансформировалось во всеобщее презрение к людям, прикасающимся ко мне. Какого хрена мне позволять кому-то, кого я терпеть не мог, прикасаться ко мне?
– Я целовал тебя, разве нет? – выпалил я в ответ беспечным тоном.
– Да, целовал. – Ее тяжелый взгляд опустился к моим губам и задержался на них. Она вдруг улыбнулась и потянулась, вставая. – Мне пора. Автобус скоро уходит.
– И снова то же самое. Уже поздно и темно. Я довезу тебя до дома.
– Я еду в Истридж. – Она вскинула бровь. – Довезешь меня до Истриджа?
Дерьмо, я обещал маме, что буду держаться подальше, пока Рид там. Но в этом случае мама сделала бы исключение. Автобус до Истриджа шел долго, а по пути было слишком много темных остановок.
Я цапнул визитку со стола Эмери, наблюдая, как она собирает вещи.
– Да, но мне нужно от тебя кое-что. Адрес твоего отца, пожалуйста. Она помолчала и склонила голову.
– Это незаконно?
– Нет.
– Сексуально?
Черт, она выглядела очень увлеченной этой мыслью.
– Нет.
– Если ты пойдешь со мной на поздний завтрак с моей мамой, – сказала она, решив поторговаться, – Эйбл будет там, а поскольку Рид проводит выходные с Бэзил…
Пойти. И вышвырнуть придурка.
Я бы сказал нет из-за моего обещания маме держаться подальше от Истриджа, но Эйбл «Маленький Член» Карт райт был из тех богатых придурков, которые думали, что им сойдет с рук все, вплоть до убийства.
– По рукам.
– По рукам, – согласилась она, предавая отца с улыбкой на губах.
Она еще не знала об этом.
Глава 42
Эмери
Любовь существует, и она более жестока, чем вожделение.
Я знала, что если люблю кого-то, то не стану врать ему. Я знала также, что идея рассказать Нэшу о том, что я – Дурга, привлекала меня так же, как мысль прикоснуться к жалу медузы.
– Что случилось с твоей старой «Хондой»? – спросила я, садясь в гладкий черный кабриолет Нэша. К его запаху тут примешивался запах новой машины. Я сунула сумку под ноги и стала ждать ответа.
– На пенсии.
Он не стал углубляться в подробности.
Я вцепилась в сиденье, когда он ускорился, благодаря бога за то, что он закрыл жесткий верх.
Нэш Прескотт казался худшим кошмаром любой матери – и моим по целому ряду причин – в своих черных джинсах и оливковом «Хенли» с рукавами, закатанными до середины предплечий. Мои пальцы чесались провести по буквам его татуировки.
Я впилась пальцами в кожу.
– Мне нужно сделать две остановки, прежде чем поедем в загородный клуб.
– Это не экскурсия, Тигр.
Он постучал пальцами по рулевому колесу, ведя машину одной рукой, а другую положив на мой подголовник. Я не могла примириться с тем, что он – мой Бен, но иногда замечала проблески Бена в нем, хотя определенно не сегодня.
Решимость проявлялась в его теле напряженными мышцами и сжатыми челюстями.
– Хочешь остановиться – выдай мне еще две «правды».
– Хорошо, – выдавила я, зная, что пожалею об этом, но также я знала, что не смогу приехать в Истридж и не повидать Бетти.
Мне также нужно было сменить футболку «Сондер» на платье, которое Вирджиния ненавидела, в том маловероятном случае, если новый владелец поместья Уинтроп не выбросил мои вещи. Мысль о том, что я сижу в машине с Беном, заставляла мои губы размыкаться в желании сознаться.
Я занялась изучением его машины, проводя пальцами по коже, вдыхая ее запах. Поиграла с защелкой бардачка.
– Не трогай.
Слишком поздно.
Он открылся.
Крышка ударила меня по коленям. Туда же упал пакет. Я чуть не уронила его, но поймала в последний момент. Внутри был телефон, который я разбила. Трещина через весь экран. Крошечные осколки усеивали внутреннюю часть пакета.
Шутка вертелась у меня на кончике языка, но посмотрев на него, я сглотнула ее. На его лице отразилось искреннее беспокойство. Я осторожно убрала пакет обратно в бардачок и закрыла его с тихим щелчком.
Молчание растянулось на следующие десять миль.
Это время я провела, гадая, что его так взволновало. Подобную энергию он излучал, когда часто дрался.
Облегчение нахлынуло, когда я услышала голос Нэша.
– На этом телефоне последние фото отца.
И я его разбила.
Чувство вины ударило в живот, который уже не казался пустым, что только усилило вину.
– Прости, – слова казались неподходящими. Я хотела сказать больше, что-то получше. Мой словарный запас ускользал от меня. Как песок сквозь пальцы.
– Я купил новый экран и пришел в ремонтную мастерскую, но работник выглядел таким же некомпетентным, как гребаная Шантилья.
Я провела кончиком пальца по кожаному сиденью.
– Что за претензии у тебя к Шантилье?
– Корпоративный маскарад в прошлом году…
– Ида Мари рассказывала мне об этом.
Он бросил на меня взгляд.
– А она рассказывала, что Шантилья хватала мой член сквозь брюки, притворяясь пьяной?
– Почему она все еще работает на тебя?
– Ее дядя – в совете директоров, и, в отличие от своей племянницы, он компетентен и искренне добр. – Как и весь совет. «Прескотт отель» не стал бы вторым «Уинтроп Текстиль». – Я не стал рассказывать о поведении Шантильи. Если он узнает, то, вероятно, оскорбится и подаст в отставку, а мы вот-вот завершим сделку в Сингапуре. Поиск хорошей замены займет слишком много времени.
