Беседа приближалась к концу, а не раскрыла ни одной тайны. То, что Рамполла масон, папа знал уже давно, хотя и делал вид, что не знает. Принадлежность к ним даже была одной из причин, по которым он ровно шестнадцать лет назад назначил Рамполлу госсекретарем. Чем больше почетных поручений у политика, чем больше организаций, в которых он состоит, тем легче ему устанавливать те связи, которые являются основой любой дипломатии. А сейчас Церковь находится в Риме как в осаде, окруженная социалистами, савойцами, республиканцами и масонами тоже. И один Бог знает, насколько ей нужны хорошие отношения со всеми ними – с французами, которые ненавидят немцев, с турками с одной стороны и русскими с другой, со всеми, кто готов воспользоваться любой действительной или мнимой слабостью Церкви. Политика – поистине сумасшедший дом, а Рамполла показал, что умеет вести себя с сумасшедшими. Хорошо еще, что англичане протестанты и заняты своими делами, а то они бы тоже вмешались во все это.
Папа с трудом встал со стула: он устал сидеть в искривленной позе у решетки и слушать. Он с облегчением увидел на столе новую бутылку вина «Мариани»: кто бы ни поставил ее, заметив, что вино закончилось, это был заботливый сын. Вероятно, это сделал Ронкалли. Папа налил себе половину стакана. Этот тоник казался ему настоящим чудом: так хорошо «Мариани» укрепляло его здоровье. Из многих предписаний, которые дали папе врачи, только это он выполнял с удовольствием. Кокаин был для него настоящим даром Бога, и поэтому он охотно позволил рекламировать это вино с помощью своего изображения, а кроме того, наградил золотой медалью изобретателя вина, Анджело Мариани.
Меньше чем через полчаса папа даже почувствовал аппетит. Вечером за столом он не отстанет от двух своих сотрапезников. Для обоих их встреча будет сюрпризом, а он проведет еще один вечер в приятном обществе. У него осталось мало вечеров, значит, надо ими пользоваться.
Глава 12
Погасив керосиновую лампу, Фрейд положил в кармашек пиджака две «Рейны Кубаны» и одну «Санта Клару». Завтра, даже если мир провалится или сам папа умрет, он пойдет и купит себе хороший запас сигар этих двух сортов, а к ним еще решительные «Лилипутано», дорогие и деликатные «Дон Педро» и честные «Трабукко». А вот сигары «Пунш» он брать не станет. В последний раз взял их на пробу, но верхний слой показался ему недостаточно гладким и бархатистым, к тому же на языке остался легкий металлический привкус. Помимо того, он всегда не любил их отвратительное английское название: пунш – вредный напиток, который вместо того, чтобы, как обещал, улучшать пищеварение, через несколько часов вызывает рвоту.
Остаться без табака для него было немыслимо. Курение было не зависимостью, а, можно сказать, необходимым наслаждением. Запретить Фрейду курить все равно что запретить отшельнику молиться. Он покачал головой и вздрогнул. Он мог бы обойтись без курения, если бы сам свободно сделал такой выбор, но не видел в этом необходимости. Впрочем, еще хуже было бы иметь хороший запас сигар, но не иметь спичек. Вот это была бы настоящая трагедия. Он купил упаковку из десяти коробков. В конце концов, благословенны деньги, которые в этом случае позволили ему удовлетворить желание и насладиться прекрасным дымом. Что курение еще и заменитель секса, он знал уже давно. Впрочем, пока он не считает курение сексуальным наслаждением и не заменяет им секс, он может быть спокоен.
Взглянув на часы, он увидел, что у него есть еще целая четверть часа до того, как идти на ужин к папе. Он подошел к окну, открыл его и стал наслаждаться запахом сосновой смолы, которая смешивалась с карамельным запахом «Рейны Кубаны», и шумным полетом охотившихся ласточек.
Если быть честным, он должен был бы подумать о своей теории насчет ассоциации между деньгами и фекалиями, которая, возможно, возникла оттого, что тогда у него постоянно не хватало денег. Если он скажет об этом при папе, папа, несомненно, согласится с ним, хотя, кажется, это Мартин Лютер назвал деньги навозом дьявола. Фрейд скривил губы и стал смотреть на кучку пепла на подоконнике. У него была привычка поджигать пепел, чтобы сосредоточиться, но сейчас он не стал это делать. Он не ошибся: ребенок удерживает фекалии в себе потому, что боится потерять что-то свое, а повзрослев, так же относится к деньгам, и это становится причиной стяжательства и скупости.
Однако верно и другое. Он написал это сам и не мог ошибиться: запрет фекалиям двигаться внутри тела маскирует бессознательное желание отсрочить удовольствие от испражнения, похожее на короткий оргазм. Но, к сожалению, тратить деньги после того, как ты их копил, чувствуя при этом наслаждение тем, что получаешь от них наслаждение, – привилегия немногих, таких как он. Использовать деньги для удовольствия – значит верно оценивать их, а в случае с курением это одна из первоочередных потребностей. Если ракушка или любой другой вогнутый предмет означает влагалище, то сходство сигары по форме с фаллусом еще более явное, но сомнительно, что удовольствие от сосания сигары имеет какое-нибудь отношение к гомосексуальным наклонностям. Это подтверждается тем, какое сильное вожделение может пробуждать и излучать женщина с сигарой во рту.
У папы об этом будет уместно молчать.
Закрывая окно, он заметил нескольких комаров, которые казались неподвижными черными пятнами на стене. Эти крошечные убийцы, разносчики малярии, проникли сюда бесшумно, иначе он услышал бы раньше их жужжание, если только его слух не ослаб. Фрейд сейчас же зажег ароматные палочки «Рацция» и поставил две перед окном и столько же по бокам кровати, надеясь, что они сдержат обещание, которое давали за них рекламные объявления во всех газетах. В Вене эти малочисленные комары не разносили лихорадок, но в Риме, который окружен болотами и топями, возможно все. Рим, если хорошо подумать, просто город возможностей.
Здесь действительно могло случиться все, и это подтвердилось, как только Фрейд вошел в зал. Он оказался лицом к лицу с Чезаре Ломброзо, слава которого была ему известна.
– Дорогой доктор! Для меня удовольствие познакомиться с вами, – сказал итальянец.
– Я тоже очень рад знакомству, – ответил Фрейд, – и совершенно не предполагал…
На середине фразы Ломброзо внезапно продолжил свой разговор с папой, и Фрейд не стал ее договаривать. Он будет ужинать вместе с изобретателем полиграфа. Это совсем не приятный сюрприз, хотя и не выходящий за рамки приличий. И неприятен он не только из-за очков в металлической оправе и внушительной бородки-эспаньолки Ломброзо. Сам Фрейд тоже носит бороду и очки, но не с таким чванством.
Недовольство австрийского доктора не прошло и за столом, хотя Лев Тринадцатый всеми возможными способами старался заставить двух ученых беседовать или спорить между собой. Фрейду не нравилось поведение коллеги-итальянца, чьими сочинениями он восхищался. Ломброзо вел себя как единственный петух в курятнике, папа выступал в роли птицевода, а Фрейд не имел ни малейшего намерения брать на себя роль курицы.
Уже первые слова рассердили Фрейда. «Дорогой» без добавления фамилии! Это типично итальянская манера обращаться к человеку: с виду откровенная сердечность, а на самом деле утверждение своего превосходства – по уровню доходов, культуре или известности.
