– Говорите, я вас слушаю, – произнес он. Ему пришла на помощь фраза, которую он уже тысячи раз повторял своим пациентам.
Мария снова села, сложила руки на животе и тесно сжала ноги.
– Сегодня вечером Крочифиса не вернулась, и мне страшно, – сказала она.
Она и сама не знала, по какой причине поведала это доктору. Что он может сделать? Вероятно, он был единственным ее знакомым-мужчиной, и чисто женский инстинкт подсказывал ей довериться ему. Или все дело в том, что он пришел так неожиданно, словно ангел, явившийся в ответ на ее молитвы.
Она не спала всю ночь. Сначала сердилась на дочь за опоздание и была готова упрекать и наказывать ее. Час проходил за часом, она стала тревожиться и мучилась, представляя себе самые ужасные несчастья. Она хотела пойти к отцу эконому и спросить его, видел ли он, как Крочифиса ушла, и в котором часу. Но этим создала бы плохое впечатление о дочери, и как раз в первые дни ее работы. Довериться матери? Об этом не могло быть и речи. Мать стала бы без конца повторять ей, что она ошиблась, что место девочки не на службе у священников, а в ее лавке. И добавила бы, что мужланы из лавки, которые почти все – товарищи социалисты с красным платком в кармане, лучше этих черных сычей, которые чванятся своей властью. И если с Крочифисой случилась какая-то беда, виновата в этом только Мария, и пусть она раз и навсегда прекратит думать о другой жизни, кроме честного труда среди нормальных людей.
Фрейд положил пакеты с покупками на скамью и зажег себе еще одну из сигар «Трабукко»: они сгорали быстрее, чем остальные. Вдохнул дым и кашлянул, пытаясь наконец заговорить.
– Вы хорошо себя чувствуете, доктор?
Он кивнул и жестом предложил Марии продолжать рассказ.
– Вчера вечером, – снова заговорила она, – мы вместе протирали мебель в коридоре на третьем этаже. Крочифиса, кажется, нервничала, но я думала, что ей надоело тереть эти вещи. В ее возрасте скучать от работы – нормально, человек еще не привык трудиться. Один монсеньор хотел задать ей несколько вопросов и, может быть, исповедовать ее. Так действительно делают с новыми работницами, чтобы не впустить в свой дом какую-нибудь горячую голову – анархистку или социалистку. Но Крочифиса не то и не другое. Я сказала ей, что буду ждать ее за воротами Святой Анны, – и стояла там, пока их не закрыли. Тогда я подумала, что она могла выйти в другом месте и пришла сюда. Уже почти стемнело, но ее не было ни дома, ни в лавке.
– Хотите, я попытаюсь спросить о ней – хотя бы у этого Ронкалли? Мне кажется, он правильный юноша.
Фрейд не знал, с чего начать. Ни один его сын никогда не повел бы себя так, а уж о дочерях и говорить нечего: девочки никогда не выходят из дома без матери или камеристки. Но Рим не Вена. Судя по тому немногому, что он видел, Рим – другой мир, и люди здесь тоже другие – и в добре, и в зле. Яркие краски жизни имеют цену. Рим – беспорядочная смесь всех цветов радуги, но иногда за этот пестрый хаос приходится платить.
– Не знаю; но, если она не вернется до конца вечера, прошу вас, сделайте это.
Мария поцеловала ученому руку. Фрейд сжал пальцы в кулак и высвободил из ладони Марии – медленно, чтобы не обидеть и не смутить женщину. Но ее вызванный благодарностью жест против воли отозвался толчком у него в паху.
– Я ухожу, а вы не забудьте свои пакеты, – со слабой улыбкой сказала Мария.
– Они не большие, здесь только сигары и… блузка.
Мария прочитала на сумочке с блузкой название «Требо» – и ее лицо просияло.
– Так вы еще и поэтому зашли в лавку! – воскликнула она с детским восторгом. – Доктор, вам не надо было этого делать, разве я заслужила? Пожалуйста, покажите мне ее!
Он вынул блузку из пакета, а Мария смотрела на нее, оцепенев от восторга.
– Какая она красивая! У меня никогда не было такой красивой одежды! Я… просто не знаю, как вас благодарить!
Мария помедлила одно мгновение, потом поцеловала ученого в щеку и убежала.
Глава 14
На третьей странице газеты «Оссерваторе Романо» была напечатана статья на тему смертности от рака. В Италии таких смертей было пятьдесят две на сто тысяч человек. Самый низкий уровень в Европе. По словам безымянного составителя статьи, современная медицина считает, что количество опухолей увеличивается из-за злоупотребления жирной пищей, характерного для северных обществ. Его мнение опровергают другие выдающиеся ученые, которые обвиняют в развитии опухолей плохие гигиенические условия в больших городах. Третья группа ученых считает рак прямым последствием психических расстройств. Однако установлено, что раковые опухоли больше распространены в странах, где потребляют больше пива, и это указывает на их возможную связь с этим напитком. Правда, количество опухолей может зависеть от используемой воды или от разновидности хмеля.
Фрейд положил газету на пол. Он любил вино гораздо больше, чем пиво, которое пил лишь потому, что оно было намного дешевле. Но теперь он скажет Марте, чтобы она экономила на других сторонах повседневной жизни и больше уважала вино – может быть, белое с пузырьками.
Он взял блокнот, где еще раньше записал несколько вопросов для де Молины-и-Ортеги: молодой кардинал скоро должен был прийти. Но взгляд упал на заметки о сне, который он видел сегодня ночью. Та часть сна, где молодой кардинал был немым, должно быть, означала его собственное неутоленное желание, чтобы тот заговорил. Но связь этого образа с конем и людьми, которые приветствовали его самого, была неясна. И непонятно, почему он не может сосредоточиться: все его мысли неизбежно возвращаются к утру, проведенному с Марией. Сколь бы оправданной ни была ее материнская тревога, Крочифиса, вероятно, осталась на ночь у какой-нибудь подруги постарше; должно быть, они пили вместе и опьянели. Девочка вернется домой поджав хвост, Мария даст ей несколько громких пощечин и успокоится.
Фрейда больше беспокоил его проявившийся интерес к этой женщине. Этот интерес возник внезапно, без всяких предвестников, и стал яснее, перейдя в острое удовольствие, когда Мария завладела блузкой, предназначенной для его жены. Он никогда бы не осмелился сделать Марии такой подарок; самое большее – подарил бы платок. Но в этом случае судьба заменила собой волю, не способную выйти за границы условностей.
Все нормально, но только для того, кто верит в судьбу. Как будто случай специально задумал эту встречу и нарочно вел его к цели кривым путем: заставил сменить дорогу, под предлогом жажды привел в винную лавку. Но Фатум – всего лишь миф, слепой бог, сын Хаоса и Ночи. А вот воля бессознательного, несомненно, существует, и это она, когда ты думал, что идешь в одну сторону, направила тебя в другую, противоположную. Зигмунд почувствовал себя на месте Церлины, крестьянской девушки из моцартовского «Дон Жуана». Когда этот кавалер с сексуальной патологией начинает обольщать Церлину и девушка поет арию «Хочу и не хочу», она не может решить, отвергнуть ей или принять его ухаживания. На самом деле Церлина отлично знает, что уступит, но, чтобы не чувствовать себя слишком виноватой, хитрит с собой, вызывая бесполезные угрызения совести.
