– Сирмайс спросил про ящики. Давай осмотрим территорию. Возможно, остались следы. Поймем, куда они отправились.
– Значит, никакие это не документы. В ящиках хранились сокровища.
– Скорей всего.
Андрис стал осматриваться. Лига продолжала стоять у ямы. Почему-то она подумала о Петерисе.
Бедный старик! Наверное, всю жизнь мечтал вырыть клад и разбогатеть. Почему же не сделал этого? Боялся, что один не справится, не сможет все сделать незаметно? Жил в нищете, зная, что в трехстах метрах от его дома хранятся сокровища. Каково ему было? Лига вспомнила изрезанное морщинами лицо, блеклые мутноватые глаза, дрожащие пальцы. Вовсе не алкоголь пожирал его изнутри. Он бредил богатством и не мог его заполучить. Как Мазинги его вычислили? Где он ошибся? Или сам вышел на доктора и его мать в поисках помощников? Вполне вероятно. Тогда в яме должен лежать дядя Петерис. Почему Илзе?
– Здесь следы протекторов машины Отто. У него «Форд Рейнджер». Там кузов большой. Всегда гадал, зачем ему пикап.
– Что у вас?
Мартин с двумя мужчинами подбежал и заглянул в яму.
– Нашли? – сразу спросил Вайс.
– Нет, – коротко ответил Сирмайс и кивнул одному из ребят.
Тот встал на колени и стал осматривать труп. Потом поднялся и сообщил:
– Не менее чем полтора-два часа назад.
Сирмайс кивнул и пошел прочь. Вайс и Лига, стараясь не отставать, поспешили следом.
– Петерис уехал с Мазингом? – спросил Андрис.
– Нет.
– Он жив?
– Нет.
Сирмайс был расстроен и не скрывал этого.
– Мазинг убил?
– Сам умер, – недовольно ответил Сирмайс.
– Как? – в один голос вскрикнули Вайс и Лига.
– Пока неясно. Обнаружили лежащим у стены в одной из комнат. Он был жив, только за сердце держался и все повторял: «Она, она, это все она». И тыкал куда-то.
Лигу внезапно осенило:
– В какой комнате вы его нашли?
Она быстро взглянула на Андриса и переспросила:
– Где?
Мартин сплюнул и ускорил шаг.
– В маленькой. С портретами.
– Где столик, два стула и витрина?
– Ну да.
– Я знаю, куда он тыкал. Она – это Шарлотта фон Ливен. Там на стене ее портрет висит. Он показывал на нее.
– При чем тут Шарлотта? Она, что ли, на него напала?
– Не напала, а испугала. Теперь понятно, что это Илзе Карловна ходила по ночам, притворяясь призраком Шарлотты. Петерис об этом не знал. Наверное, она его напугала до сердечного приступа, и пока он не пришел в себя, побежала выкапывать клад.
– Очень может быть. Они с Отто большие выдумщики. Но ничего, найдем этого сценариста, за все спросим. Жаль, старик смог сказать так мало.
– Значит, все же что-то сказал?
– Про монумент русским. Умер буквально у меня на руках. Я поэтому и задержался.
– Значит, это Отто убил Илзе Карловну?
Лига поравнялась с Мартином и заглянула ему в лицо.
– Других вариантов нет.
– Как он мог? Она же его мать!
– Никакая она ему не мать. Они вообще не родственники.
– Как? – снова хором спросили Лига и Андрис.
Мартин остановился, поглядел на них и неожиданно улыбнулся.
– Знаете что, ребята? Идите домой или по домам, не знаю, как там у вас принято. Здесь вы уже не нужны. Когда все кончится, я позвоню. Расскажу подробно, раз уж вы так старались нам помочь. Договорились?
Можно подумать, у них есть выбор!
Они добрались до квартиры Андриса и первым делом сообщили Инте, что все в порядке. Предчувствуя, что так просто от нее будет не отделаться, сослались на то, что говорить с кем бы то ни было им пока запретили, и быстренько отключились, оставив Инту изнывать от любопытства.
Алекс и Жорка давно спали. Андрис заглянул в комнату. Алекс сладко посапывал, уложив под голову альбом. Жорка повел лохматым ухом и тут же отключился. Поди, объелся за ужином.
Лига сидела на диване, уставившись в одну точку. Андрис осторожно пристроился рядом и обнял ее за плечи. Она тут же привалилась к нему и обхватила руками.
– Не могу в себя прийти, Илзе так и стоит перед глазами, – пожаловалась она, пряча лицо.
Он обнял ее крепче, стараясь, чтобы она не почувствовала, как где-то внутри его просто колотит. Когда они по зову Сирмайса рванули к месту преступления, он даже не подумал, что у Мазингов может быть оружие. Возбуждение охотника потащило его вперед, отключив все остальные чувства, даже инстинкт самосохранения. Да черт с ним, с инстинктом, если бы он был один! Но он подверг страшной опасности Лигу! А еще считал себя профи! Урод!
Андрис сосчитал до ста, выровнял сердцебиение и вполне нормальным голосом сказал:
– Знаешь, ты молодец. Не подозревал в тебе такой храбрости и…
– Ума? – подсказала она.
– Вообще-то я хотел сказать – сообразительности.
– Это одно и то же.
– В твоем случае – да. И я тобой горжусь.
Лига подняла бледное лицо, внимательно посмотрела в его глаза, словно проверяя что-то, и вдруг сказала:
– Мне очень плохо и стыдно, но я тебя люблю. Очень сильно.
Он замер, не смея вздохнуть.
– У меня даже в груди болит все время, так я тебя люблю. – И добавила: – Этого уже не исправить, понимаешь?
Андрис хотел ответить, что понимает, сам давно и сильно в нее влюблен, но почему-то ничего говорить не стал. Лига, казалось, и не ждала ответа – сидела, прижавшись к нему, и о чем-то сосредоточенно думала.
Наконец он окончательно справился с собой и, глухо откашлявшись, спросил:
– Ты согласишься жить с нами?
Лига посмотрела удивленно и печально.
Какие все же удивительные у нее глаза. Не оленьи даже, а какие-то… инопланетные. Прозрачные и глубокие, но словно покрытые дымкой, за которой трудно что-нибудь разглядеть. Особенно ее мысли. Они прячутся в темном омуте глаз.
Андрис уже когда-то видел эти глаза. Так смотрела на него мать, словно пытаясь угадать его будущее и страшась, что оно будет не очень счастливым. Теперь маме можно за него не бояться. Вот его счастье! Сидит, дышит ему в плечо и смотрит загадочным взором.
Двумя руками он взял лицо любимой.
– Не печалься. Не думай о прошлом. Отпусти его. Все это не имеет значения, если мы нашлись друг для друга.
Лига потянулась к нему и перестала думать о чем-либо, кроме его рук, губ, родного, любимого лица.
