— А вот ваш сын двигается неплохо, Эбигейл прекрасно ведёт его в танце.
Гости её величества, умирая от любопытства, тщетно пытались догадаться о причине, по которой лерд Вудхаус так выпучивает глаза, и косились на довольно похохатывающего лерда Горни.
Тот, напротив, с ходу обезоружил леди Элинор извинением.
— Прошу прощения у прекрасной леди — плясать я не мастак, моя пампушечка вечно меня медведем называет. Но что есть, то есть: плохой танцор — хороший отец! — и громоподобно захохотал собственной шутке.
— Эээ, — протянула леди Вудхаус, лихорадочно соображая, что бы такого уместного сказать. — О!
— Гляньте, таки гляньте, как моя бусинка вензеля выписывает! Красавица, как есть в натуре, звени моя наковальня! — и в приливе восторга он так лихо закружил партнершу, что по залу прошла воздушная волна, смывшая танцующих к стенам зала.
Эбигейл и Натаниэль танцевали без таких страстей и потрясений. Просто двигались на неспешных волнах музыки, поворачиваясь, когда нужно, в танцевальных фигурах. Эби вдруг поняла, что была очень напряжена с того самого дня, как уехала одна в Долину Пегасов, а теперь всё плохое осталось позади, она действительно прошла это демоново испытание лошадьми и полётами, жива, здорова и даже избавилась от своих страхов. Королева ею довольна, родители счастливы. И совесть перестала мучить из-за Белоручки. А потому она расслабилась и начала получать удовольствие от бала.
Натаниэль, напротив, чувствовал, что ему не по себе. И вовсе не из-за пышных форм соперницы, которые он наконец-то мог ощупать без ущерба для организма.
— Поздравляю, Шпилька, — сказал он отстраненно, чтобы скрыть нервозность. — Считай, ключ от кабинета мэтра Корнелиуса у тебя в шатлене.
— Ты сдаёшься, Белоручка?! — фыркнула она недоуменно.
— Горни, — ответил он с иронией, — ты была на всех наших практиках с нежитью. Знаешь, как она на меня действует. И амулеты не помогают.
Эби кивнула — она действительно видела, как Ната при появлении умертвий ближе чем в двадцати шагах начинало вести, словно пьяного, и он впадал в полуобморочное состояние. Правда, в большей части случаев он успевал уничтожить всех тварей на подходе, издалека, боевыми заклинаниями. А если не получалось, то приходилось использовать родовое кольцо-амулет, переносящее его в безопасное место.
— Ты всегда можешь использовать кольцо, — напомнила она. — Если бы я не знала, что оно у тебя есть, я бы никогда не подставила тебя под смертельную опасность, Вудхаус.
— Но задание я тогда не выполню, — и Нат развернулся и закружил ее вокруг себя.
Когда фигура закончилась, и они снова поплыли по залу лицом к лицу, Эби проворчала:
— Волнуешься, как заливка в опалубке. Ты же там не один будешь. Ты помог мне, я помогу тебе. Или ты, может, считаешь, я опять сбегу? Нет! Не думай, Белоручка, я тебя там одного не брошу. Слово Горни.
— Ну от боевой Горни вся нежить разбежится, — улыбнулся он.
— А тебе останется только прятаться за моим плечом, — Горни не выдержала, тоже улыбнулась.
— Значит, все решится на дуэли? — поинтересовался Нат тихо, глядя ей в глаза.
— Точно. И тут уж я тебе не уступлю, — прошептала она, не отводя взгляд.
— Договорились, Кувалдочка, — ответил он, склоняясь ближе.
Тут музыка закончилась, и они обнаружили, что стоят посреди зала, а все, включая родню, смотрят на них, как на белого элефанта. Отцы семейств, вернувшие партнерш на нейтральную полосу, выглядели настороженно и на удивление единодушно: Вудхаус-старший словно хлебнул кислого вина, а папа Горни хмуро теребил бороду.
Леди Агнес и леди Элинор поспешно развели мужей на несколько шагов друг от друга и начали что-то говорить им.
Эби и Нат переглянулись и с первыми тактами новой мелодии продолжили танцевать. Но теперь старательно смотрели по сторонам, а встречаясь взглядами, запинались и снова отворачивались.
— Я забыл сказать тебе что-то важное, — сказал Натаниэль через пару минут. — Приношу вам свои извинения, леди Эбигейл. Я тогда, в горах, повел себя по-свински. Ты — это ты, с твоим темпераментом, ворчанием, гномскими ругательствами. А еще смелостью, упрямством, готовностью защищать свое. Хоть наши семейства и враждуют, я вовсе не хотел бы, чтобы ты была другой, Горни.
Горни посмотрела на эльфа с подозрением — уж не смеется ли? Но нет, Нат был на удивление серьёзен и даже немного торжественен.
И она вдруг смутилась.
— Пустое, лерд Натаниэль. Я уже всё забыла. И, — добавила она, чувствуя, как жарко становится щекам, — я бы тоже не хотела, чтобы ты был другим. В конце концов, я должна надрать задницу достойному сопернику, — фыркнула она, и Вудхаус рассмеялся.
Они в забытьи протанцевали бы и третий танец, и тогда бы слухов о помолвке было не избежать, но тут бдительные мамы, стараясь не привлекать внимание супругов, начали делать страшные глаза и пассы, заставившие магов наконец очнуться.
Правда, главы семейств были так задумчивы и так пристально наблюдали за детьми, что действий супруг просто не заметили.
Натаниэль, как и положено кавалеру, отбуксировал Эби к маменьке и папеньке, взглядом уже нашинковавшим его на котлеты, поклонился и сбежал в курительную, дабы избежать новых пыток.
ГЛАВА 15
О НЕПОНЯТЛИВЫХ МАГАХ И БЕСПОКОЙНЫХ ОТЦАХ
«Двор и гости Её Величества очень хотели бы узнать причину столь большого изумления лерда Триггвиэля Вудхауса, что оно не поместилось не только в самом лерде, но и на фотографии».
Подпись под снимком перекошенного лица лерда Вудхауса в «Светской хронике»
Королева и ее партнер сделали два тура, и Миррей кивнула в сторону смежной гостиной, где были расставлены столы для утомленных танцами парочек — освежиться напитками и безнаказанно пококетничать. Корнелиус подал ей руку, и они прошествовали к уединенному столику в углу, скрытому ширмой, которая, впрочем, позволяла наблюдать за танцевальной залой.
— Налейте мне чего-нибудь, мэтр, и не в эти пипетки, а в нормальную чашу, — приказала королева. Но взгляд был мягким и в глазах крылось нечто загадочное. — Я что-то ног не чувствую. Должно быть, старею, — она уселась, с удовольствием вытянула ноги, немного приподняла подол бального платья и полюбовалась тонкими Щиколотками в невесомых шелковых чулках.
— Вы сегодня необыкновенно выглядите, ваше величество, — искренне сказал Корнелиус, тоже разглядывая её ноги. — И вы красивее любой дамы вашего двора.
— Вы мне льстите, Корнелиус, — с удовольствием рассмеялась Миррей.
— Ну что вы, моя королева. Вам я всегда говорю только правду, — и мэтр подал ей широкую, с орочий шлем, чашу, полную ароматного пунша.
Некоторое время они смотрели друг на друга с немым вопросом. Королева явно чего-то ждала, но маг чуть ли не впервые не мог понять, чего именно.
