Туннель был плохо освещенным, машин в нем не было. Я проехал около трехсот метров и нажал на педаль тормоза, повернув руль налево так, чтобы, остановившись, машина максимально перекрыла дорогу.
– Выходим, – сказал я и открыл дверцу.
На въезде в туннель уже виднелись горящие фары фургонов. Они быстро приближались.
Я стал бешено озираться. Дверь. То, что нужно. Я схватил Джулию за руку и рванул вперед.
За дверью оказалась лестница вниз. Наверняка это проход в метро. Я затолкнул Джулию внутрь и закрыл за нами дверь.
Мы побежали по ступеням в полной темноте. У меня в кармане лежал фонарик, но времени на то, чтобы его достать, не было.
Вдруг ступени кончились, и Джулия вцепилась в мое правое предплечье, чтобы не упасть. Я стал ощупывать стену. Холодный бетон. Дверь. Дверная ручка. Я рванул ее на себя, и мы оказались в тускло освещенном техническом коридоре.
– Пошли, – выдохнул я и двинулся направо. Джулия бежала рядом со мной. Она громко и хрипло дышала. Ее силы были на исходе. Как и мои. Сзади доносились звуки погони.
Я услышал гул и почувствовал, как все вокруг сотрясается. Значит, мы двигаемся в верном направлении и туннель метро близко.
Очередная дверь, на этот раз тяжелая, из толстого металла.
Я взялся за ржавую ручку и потянул.
Рельсы.
Это метро.
Нужно добраться до станции. Там полно камер, мы будем как на ладони, но больше бежать нам некуда. Я спрыгнул на пути и помог спуститься Джулии.
– Быстрее. Не касайся монорельса!
Мы побежали по шпалам. Джулия отставала. Я слышал позади себя ее дыхание – неровное и хрипловатое. У меня начало колоть в боку.
– Майк… Я… Не… – голос Джулии прозвучал тихо. Я обернулся. Она сильно отстала. Сильнее, чем я думал.
Впереди я уже видел свет. Это была станция. Справа виднелась платформа.
– Давай, еще чуть-чуть! – бросил я на бегу.
– Но… – выдохнула Джулия и тут же замолкла.
В туннеле стало ветрено. А через мгновение я услышал гул приближающегося поезда.
Я снова обернулся. Джулия была еще дальше. Черт, да она еле шевелится.
Я добежал до станции, забрался на платформу, опустился на колени и вытянул руку.
– Джулия! Давай!
Она издала жалобный стон. Фонари локомотива уже светили ей в спину, поезд неумолимо приближался. На фоне их ослепительного света силуэт девушки выглядел особенно хрупким.
– Давай! – крикнул я и тут же понял, что она не успеет.
Что делать?
Машиниста в поезде, понятное дело, нет, все давным-давно автоматизировано. Автопилот должен тут же остановить поезд, как только камеры и датчики зафиксируют нахождение постороннего объекта на железнодорожных путях. Но автопилот и камеры были произведены «ЮниТеком», так что на нас это правило, видимо, не распространялось.
Если я брошусь ей навстречу и подхвачу на руки, успею ли я добежать обратно до платформы? Пожалуй, что нет, мы оба погибнем.
Или не погибнем?…
Не отдавая себе отчет в том, что я делаю, я спрыгнул на пути и побежал к Джулии.
– Нет! – крикнула она.
Поезд совсем рядом. Я могу прочитать маршрут на светящейся бегущей строке.
Я сгреб Джулию в охапку, и мы вместе упали на шпалы. Я вскинул голову и посмотрел прямо на приближающийся поезд. Фары ослепили меня.
И вдруг раздался громкий лязг металла, и поезд стал резко тормозить. Его колеса заблокировались и теперь протяжно скрежетали об рельс. Всполохи искр озарили туннель. Джулия крепко прижалась ко мне.
Лязг затих.
Поезд остановился в каких-то сантиметрах от нас. Что за черт? Почему мы еще живы?
Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, в крови бушевал адреналин. Я собрал все оставшиеся силы в кулак и поднялся на ноги.
– Джулия, уходим. Нужно уходить, слышишь?
Она схватила протянутую мною руку, и мы побежали к платформе.
10
Поднявшись до середины лестницы, ведущей на поверхность, я услышал какой-то гул, доносящийся сверху. Это что еще за черт? Должно быть, нас уже поджидают на выходе из метро. Я на всякий случай наполнил барабан револьвера и покрепче сжал рукоять.
– Держись за мной, – сказал я Джулии и двинулся дальше по лестнице.
Когда мы достигли поверхности, револьвер в моей руке непроизвольно опустился, а я замер, пораженный увиденным.
По улице шла огромная толпа людей, заполняя, казалось, все пространство вокруг. Целая процессия, состоящая в основном из неприглядного вида мужчин и женщин в старой поношенной одежде, двигалась нескончаемым потоком от Пайн Сквэр к семьдесят второй улице, занимая всю проезжую часть. В руках у некоторых были транспаранты. Толпа гудела, кто-то выкрикивал лозунги. «Конец близок!», «Покайтесь», «Боги спустились с небес, чтобы нас покарать».
– Какое сегодня число? – прошептал я, понимая, что Джулия все равно мне не ответит, да и необходимости в этом не было. Все понятно. Я совсем потерял ход времени. Сегодня двенадцатая годовщина вторжения. И на улицах в этот день всегда полно фанатиков. Правда, в этом году они стали скапливаться как-то слишком уж рано.
– Что происходит? – спросила Джулия, испуганно следя за происходящим.
– Сегодня годовщина вторжения… Это что-то вроде демонстрации…
И тут сквозь плотную толпу на противоположной стороне улицы я заметил нескольких бойцов в черной форме. Они вертели головами, вглядываясь в лица идущих людей. Ища нас. Что ж, похоже, эта толпа фанатиков сыграет нам на руку.
– Пойдем, – сказал я и взял Джулию под локоть, – Натяни капюшон.
Мы влились в толпу и побрели вперед, увлекаемые ее течением. В нос ударил запах немытых тел и алкоголя. Некоторые из участников процессии, судя по их внешнему виду, были бездомными. Слева от нас мужчина с запутавшимися длинными волосами и такой же бородой издавал нечленораздельные вопли. Справа, еле волоча ноги, шла пожилая женщина с седыми волосами, заплетенными в косу. Она была по пояс голая, на ее морщинистом теле красной краской был нарисован какой-то незнакомый мне символ, должно быть, знак очередной секты. Некоторые идущие рядом с нами люди снимали происходящее на телефоны, высоко подняв их над головами. Другие несли в руках транспаранты.
Я поднял глаза и посмотрел на них внимательнее. На одном из них на красном фоне черными буквами было написано «Пришельцы – кара Господня». Ниже располагался рисунок – голова пришельца с нимбом над ней. Слева худая женщина, явно наркоманка, держала плакат с фотографией мальчика и надписью «Мой сын отдал жизнь за нас».
В годовщину вторжения на улицы города выходит самый разнообразный сброд. Кто-то чтил память погибших, кто-то призывал правительство готовиться к новому нападению. Нам не повезло – мы угодили в процессию около-религиозных фанатиков. Такого рода люди слепо верили в то, что произошедшее двенадцать лет назад есть ни что иное, как кара небесная.
