Люк точно прирос к стулу и вопрошающе взглянул на Уравнителя.
– Не стоит беспокоиться, Избранный. Они – Хранители Печати. А теперь поешь, Люк. И не волнуйся, тебя здесь никто не отравит.
Безымянный налил гостю воды и указал на тарелку:
– Прошу.
Люк с опаской откусил кусочек хлеба и запил водой.
– Святая вода? – спросил он.
– Можно и так сказать.
Отведав побегов папоротника и пару лепестков цикория, Избранный взглянул на Хранителей. Те встали в круг, обратив руки к небу. Вдруг вверху закружилась воронка воздуха, из которой полился яркий свет, и к ним в руки упал круглый плоский кусок твердой смолы. Они молча положили ее на стол и вернулись на свои места, вновь обратившись в каменные статуи.
Люк поклонился и бережно взял ее в руки.
– Благодарю. Это и есть та Печать?
– Она самая.
– Куда мне идти? Где эта Бездна?
– Вначале ты должен вернуть упавшую звезду на небо.
– Как же мне это сделать?
– Лишь ценой собственной крови.
– Что? Я должен убить себя?..
И тут всё исчезло. И стол, и статуи, и Безымянный.
Люк медленно опустился на землю и снял свою тиару. Он в растерянности схватился за голову и взглянул в пустое небо. В его памяти замелькали образы: его родителей, верных друзей, Бенджамина, табора, улыбка Вуди, глаза Шофранки и… лицо сына.
«Монета, ну что же ты молчишь? Неужели я больше никогда не увижу их? – горячие слезы покатились по его лицу. – Но я спасу их… Прости меня, сын, за то, что ты никогда не увидишь света, свою маму… и меня».
С этими словами Люку в лицо ударил ветер. Он оказался в городе подземного царства. Здесь бушевала буря, и все было покрыто мглой. Снизу раздавались истошные вопли, хрип и рычание терзающихся демонов, рвущихся с цепей на волю. От этого жуткого шума в жилах застывала кровь, но Люк пытался всеми силами отогнать страх. Стало невыносимо жарко. Он лег на землю и заглянул в Бездну. Демоны, увидев Избранного, стали злобно хохотать и тянуть к нему свои жуткие руки. Люк отпрянул назад, взял в одну руку Печать, в другую – свой маленький нож.
– Я не дам вам уничтожить землю и всё, что я на ней люблю, – сказал он, пронзая гиацинт на своей груди.
– Отец! – послышался голос Джанго.
Он летел стрелой на крылатом коне, пытаясь разглядеть во мгле Люка.
– Кто это? – подумал, упав на землю, Избранный.
Капли его крови капали на Печать, и она стала плавиться и расти на глазах.
– Отец! Нет! – закричал Джанго. – Нет! Ты не можешь умереть!– кинулся он к умирающему Люку, у которого в груди торчал нож.
– Сын? – не веря своим глазам, промолвил тот.
– Да, отец! Это я – твой сын – Джанго! Отец, пожалуйста, ты должен быть сильнее! Ты не имеешь права умереть! Ведь ты у меня Избранный, – он приподнял голову своего юного отца и надел ему тиару. – Я умоляю…
– Джанго? – теплая кровь Люка обагрила руки юного отрока. – Прости, сын…
– Не-е-ет! Господи, ну помоги же!!! – Джанго уткнулся во все еще теплую грудь отца. – Все не так! Где же Уравнитель? – осмотрелся он по сторонам. – Где вода, которая не даст тебе умереть? Будьте вы прокляты, демоны! Будь трижды проклята вся нечисть вместе с этой Бездной!
Кровь все падала на Печать, и та, впитывая горячую кровь Избранного, всё продолжала разрастаться. Джанго встал, совершил крестное знамение, поцеловал свое распятие и с неимоверным усилием воли стал расправлять кусок смолы над Бездной.
– Я закончу твое дело, отец, – шептал он со слезами, накладывая огромную горячую Печать.
Его руки обжигала раскаленная смола, но сын Избранного не проронил ни звука.
Спустя еще мгновение голоса злых духов стихли глубоко под землей.
– Джанго, сын! – открыл вдруг глаза Избранный.
Его рана стала исчезать, а нож превратился в нежный цветок гиацинта.
– Отец! – воскликнул пораженный увиденным Джанго. – Жив?
На кольце вспыхнула надпись: «Ты – Избранный».
Две родные души сомкнули крепкие объятия, орошая друг друга горячими слезами всеобъемлющей радости.
А тем временем в небесной канцелярии кто-то помешивал в котле бурлящее варево, добавляя в него щепотки событий и приправляя их пригоршнями неслучайных случайностей…
