— К своим? — переспросила Белла с иронией.
— А у них все свои! — пояснил ей Леопольд. — Все кто с ними — все свои. На том и держатся.
Дефромаг-град, Марчелика, контора ростовщика на площади Большого Рынка. 29 апреля 1936 года М.Х.
— И запомните, метен, все выплаты только с моего одобрения! — мэр Дефромаг-града, Шарль Уху, строго посмотрел на ростовщика. — А все деньги пойдут на восстановление города.
— Но… Так нельзя! — со вздохом попытался возразить ростовщик. — Мне же потом перед святыми отцами отвечать!..
— Пока у нас святых отцов тут нет! — напомнил рив, у которого день крупно не задался, и теперь он был мрачен и зол.
А потом искоса глянул на старшего жендарма — Пьера Ситадина, служившего ещё при его предшественнике. Утро не задалось ещё тогда, когда эта неприятная морда снова явилась на службу…
Целый день рив Дефромаг-града, которого звали Дон Рантье, был уверен, что старший жендарм сдох во время штурма — всё-таки тот был на первой линии баррикады. Но, как выяснилось, старый козёл выжил и даже отлично справился со своими обязанностями. К сожалению, этот факт подтвердили пятеро ополченцев, вернувшихся с Пьером Ситадином.
Всем, включая мэра, было глубоко наплевать, где Пьер потом пропадал ещё один день. Сам старший жендарм отговаривался тяжёлыми ранениями руки и ноги — мол, отлежаться надо было. И даже разок упомянул, что городским властям стоило бы позаботиться о его состоянии. Но это наглое замечание, конечно же, все проигнорировали. В первую очередь, сейчас надо было позаботиться о городе и его имуществе…
Утром риву пришлось вместе с подручными переносить сейф — из офиса ростовщика в мэрию. А всё потому что мэр прислал ему письмо с пометкой «Срочно». Конечно же, рив прекрасно понимал, что законности в этих действиях примерно столько же, сколько в срезании кошельков на рынке. Но что делать? Оспаривать приказ? Рив, конечно, не подчиняется мэру напрямую, но вступать в войну с избранным главой города он был не готов.
Притащив сейф, Дон Рантье ещё и получил выволочку от мэра. Потому что именно рив командовал на том участке, где случился второй прорыв — и где было больше всего жертв. Выволочка-то — ладно, ерунда… И не такое переживал Дон в старые времена, на Старом Эдеме. Но сам факт прорыва на самом защищённом участке прямо-таки выводил его из себя…
Затем случилась история у церкви, где риву пришлось прострелить ногу Кристоферу Лонги. А потом у него был пренеприятнейший разговор с отцом придурка — который никак не хотел понять, что рив спасал его сыночку жизнь. Затем новый разговор с мэром. И новая выволочка. Ни мэр, ни Питер Лонги не захотели понять его мотивы. Видите ли, только мэр здесь решает, «что законно, а что нет»!..
А теперь мрачный и злой Дон Рантье шёл извиняться перед сопляками Полем и Мартином в присутствии мэра. Однако по пути вынужден был стоять и слушать, как градоправитель, завернув в контору ростовщика, распекает её владельца. Тот и впрямь страшно опростоволосился, с точки зрения мэра: успел с утра получить вклад — и сразу же выдать займ на ту же сумму.
— Все вклады передавать мне! Займы не выдавать! Долги собирать самым жёстким способом! — наконец, закончил Шарль и грозно посмотрел на ростовщика.
Ростовщик, Жульен Хундерстюк, затравленно глянул на мэра, а потом поймал сочувствующий взгляд рива и обречённо кивнул. А что оставалось, если ему в городе ещё жить и работать? Только соглашаться!..
И в этот момент дверь в контору распахнулась, окончательно испортив настроение риву. А, до кучи, испугав ростовщика и ошеломив мэра…
Начать надо бы с того, что младший жендарм Люп, который охранял вход, распахнул дверь без стука и без предупреждения. Вот только сделал он это не по причине молодецкой удали, глупости или наглости — а только лишь в силу инерции движения. Младший жендарм Люп просто летел спиной вперёд — и, к несчастью, не мог остановиться для вежливого стука. И это очень расстроило рива…
Ещё больше его расстроило появление на пороге трёх касадоров, с которыми он уже имел неудовольствие познакомиться — и даже успел невзлюбить. Но когда рив, радостно осклабившись, потянулся к револьверу, проклятый Пьер Ситадин успел шепнуть ему на ухо несколько слов… И эти немудрёные слова в одно мгновение лишили Дона Рантье желания пустить наглецам пулю в лоб или кого-то из них арестовать. Ведь ему в этом городе ещё жить… Ещё бы пожить… Ему бы просто ещё пожить хотелось!..
— Босс, вот тот здоровяк лично и без особых усилий подстрелил григио во время штурма!
А ещё с удовольствием резанул его по горлу ножом напоследок! — шёпот Пьера буквально пронимал рива до костей. — Выпустил ему кишки, а потом долго топтался по его трупу и хохотал, как сумасшедший… Может, не надо?..
Пьер, конечно, немного приврал. Совсем чуть-чуть, если вдуматься! Для красоты истории, так сказать… Ведь каждый приличный мужчина знает, что скучная правда никого не впечатлит — если её хоть немножечко не приукрасить. И тогда даже обыденная прогулка на рынок превращается в славный поход за провиантом, в финале которого есть ещё и героическая победа над страшным зелёным змием. И всё ради благополучия своей дамы сердца, ик!..
Вот и Пьер решил отблагодарить человека, который спас и его, и пятерых ополченцев с баррикады. А потому вовремя нашептал начальству о славном подвиге, совершённом безумными касадорами во благо Дефромаг-града… Ещё и так нашептал, что рука рива, обхватившая рукоять револьвера, мгновенно вспотела, и ему пришлось вытереть её о штанину, чтобы не пачкать благородное оружие. А как же закон?..
— Метены! — возгласил один из касадоров, напоминающий иберийца. — Метены, прошу покинуть помещение! Мы восстанавливаем законность!
«А вот и закон!» — успокоился рив и не стал снова трогать револьвер.
— Но позвольте!.. — пролепетал опешивший мэр.
А несчастный ростовщик, в глазах которого поселился первобытный ужас, пискнул:
— Помогите!
— Закон есть закон! — рявкнул второй касадор, с лицом западного франка.
— И пусть во имя Господа он восторжествует! — подтвердил «ибериец».
Молчал только один касадор. Самый высокий, мрачный и русоволосый. Он просто буравил ростовщика пустым, как у волла, взглядом.
— Но позвольте… — снова, чуть более решительно проговорил мэр.
— Вы кто, метен? — спросил его «ибериец».
— Я мэр! — опомнился градоправитель.
— Вот и идите в мэрию! Не мешайте восстановлению законности! — попросил «ибериец».
Мэр пару раз раскрыл и закрыл рот, чуть отступив в сторону. А затем беспомощно посмотрел на рива. Тот понял, что пора показывать себя во всей красе. А потому мысленно помолился, обещал больше никогда не грешить и, наконец, выступил вперёд.
— Я рив Дефромаг-града, Дон Рантье. Позвольте поинтересоваться, какое восстановление законности имеется в виду?
