На следующее утро Моргана вышла из дома в обычное время. Она сама не знала, почему просто не сказала родителям, что не вернётся в школу. Они, скорее всего, обрадовались бы, но сказать об этом значило окончательно признать, что школьные дни закончились, так что она просто невесть зачем побрела в город.
Она думала, что ей будет легче, если она какое-то время побудет в любимом месте, но на деле ей стало только грустнее. Она чувствовала себя отрешённой от всего, что её окружало. Каждый робот был тайной, которую ей никогда теперь не разгадать, каждый поезд, проносившийся над головой, был тем, на который ей никогда теперь не представится повода сесть, а каждый брошенный на неё недобрый взгляд напоминал о предвзятости, которую ей теперь никогда не переменить. Кисуля, не оправившаяся от вчерашнего испуга, не желала отходить от Морганы, и девочка пару раз чуть не полетела, запнувшись о вьющуюся у ног кошку.
Отчаяние захлестнуло Моргану, и, пытаясь сбежать от него, она отправилась туда, где прежде никогда не думала искать утешения – в Подгород. Может, вот где её место: и не часть гор, и не вполне город. Она брела по петляющим улицам и переулкам, пытаясь увидеть где-то место для себя, но везде чувствовала себя чужой. В первый раз ей стало жаль обитателей Подгорода. Они, как и она, сражались с миром, который не желал давать им место.
Когда школьный день подошёл к концу, Моргана отправилась домой. На следующий день она осталась в лесах, но ушла поглубже – на такое расстояние от деревни, чтобы не волноваться о том, как найти дорогу обратно. Она чувствовала себя разнесчастной, но хотя бы Кисуля выглядела счастливее, и в конце концов Моргана не устояла перед её заразительным жизнелюбием. Она сумела отвлечься от грустных мыслей, бегая наперегонки вдоль реки и лазая по деревьям.
– Как ты умудрилась так извазюкаться, весь день проведя в городе? – подозрительно спросила её мать, когда она вернулась домой, обойдя деревню широким кругом, чтобы появиться с той же стороны, как обычно.
– Ох… а я споткнулась уже на подходе к деревне, – ответила Моргана, пытаясь отряхнуть грязь с Кисули.
– Ладно, но завтра уж будь поаккуратнее. Я не могу отправить тебя в город в такой одежде. Они и так считают нас нецивилизованными.
Так что в следующие дни Моргана не могла даже наслаждаться свободой лесов, хотя Кисуля не переставала теребить её, убеждая присоединиться к своим проказам. Дни тянулись бесконечно. Наконец со скуки Моргана обратилась к своему свитку, к которому боялась прикоснуться с тех самых пор, как ушла из школы. Когда на экране высветились сообщения от Джонатана, глаза её наполнились слезами.
Где ты?
Пожалуйста, возвращайся.
Не позволяй Клоде изгнать себя.
Мы можем по-прежнему быть друзьями.
Она знала, что он совершенно искренне написал это последнее послание, однако не понимала, как у них может что-то получиться. Жизнь каждого из них пойдёт теперь своим непохожим путём. Она понимала, что ей придётся принять это и постараться найти себе место в магической общине. Нельзя же вечно прятаться в лесу.
Она повернула обратно и пошла вдоль реки в сторону деревни. Когда она подошла ближе, то услышала обеденный шум и смех. Она высунула нос в щель между домами и увидела, что большой общинный стол был вынесен для трапезы, и все собрались вокруг, передавая из рук в руки полные тарелки.
– Очень уж редко у нас доходят руки до подобного, – сказала миз Гарсия. – Как хорошо, когда все могут собраться за одним столом.
– Почти все, – поправила её Морганина мать.
– Все, кто важен для нас, – отрезал мистер Рош, сопроводив слова строгим взглядом. – Не думайте, что общинную трапезу случайно было решено провести на этот раз днём, когда в деревне все, кто подлинно принадлежит ей и желает быть частью общины.
Моргана видела, как родители опустили глаза в свои тарелки, и она почти чувствовала исходящую от Турлаха ярость даже с того места, где стояла, и уже знала, что испытает её на своей шкуре позднее. Она уже передумала показываться, а мысль о столкновении с Турлахом на пике гнева разубедила её окончательно. Она повернулась к деревьям и отправилась обратно в своё одинокое прибежище под их сенью. Ей подумалось, что если бы было на свете место, куда она могла бы уйти, она, наверное, и не стала бы возвращаться в деревню, где она никому не нужна, за исключением собственной семьи.
Но тут воздух взрезал громкий крик, и как только он настиг её, она бросилась обратно к дому, который собиралась покинуть всего несколько мгновений назад.
Выбежав на деревенскую прогалину, она сразу выхватила взглядом знакомые униформы, вышагивающие среди разбегающихся от стола односельчан.
– Где она? – рявкнул один из них. – Не бойтесь, это не текущая инспекция. Не нужно прятать остальных обормотов. Мы ищем только ту смутьянку.
Моргана сжалась позади одного из домов. Выглянув из-за угла, она увидела, как её отец шагнул вперёд.
– Полагаю, вы говорите о моей дочери. Она в школе.
– В этом-то и проблема, – сказал инспектор и, опрокинув ногой стул, подошёл к отцу. – Её там нет. И не было более недели.
Её отец насупил брови, посмурнев.
– Где же тогда она может быть? – спросила мать, ни к кому вроде не обращаясь, и смяла рукой мантию.
– Ха, а то вы не знаете, – засмеялся один из инспекторов.
– Но мы и в самом деле не знаем, – ответил её отец, пытаясь сохранять самообладание. – Она уходит в школу каждое утро и возвращается домой в обычные часы.
– Возможно, – проговорил главный инспектор. – Но вы же не ожидаете, что мы поверим слову ведьмака. Переверните тут всё вверх дном, ребята!
– Я здесь, здесь! – закричала Моргана, выскакивая из своего укрытия, прежде чем они успели к чему-то дотронуться.
– Моргана! – Мать хотела броситься к ней, но её схватили сзади.
Отец Морганы замер на мгновение, не зная, то ли броситься на помощь жене, то ли попытаться защитить дочь. Инспектора воспользовались его замешательством. Двое из них схватили его под руки, а главный инспектор подошёл вплотную и встал почти нос к носу.
– Видите, нельзя доверять никому из вас, магической мрази.
– Он ничего не знал. Никто из них не знал. Я пряталась, – затараторила Моргана, пытаясь оттащить инспектора от отца. Инспектор охотно переключился на неё и вздёрнул её за шкирку так, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
– Я предупреждал тебя, – прорычал он, и капельки слюны полетели ей в лицо. – Я говорил тебе, что не желаю, чтобы меня посылали в эти вонючие горы гоняться за тобой.
– Тогда вините меня. Всё дело во мне. Отец ничего не знал. Никто ничего не знал.
– О, я и виню тебя, – рявкнул он. Он швырнул её на землю и лягнул Кисулю, когда та попыталась поцарапать его своей куриной лапой. – Но я всё равно забираю его.
