– Сейчас твоей квартире придется конкурировать только с гардеробной Дюрера, где я едва ли могла развернуться. Держу пари, у тебя будет замечательно.
И даже если дом Лео окажется не больше обувной коробки, я могу не опасаться по крайней мере, что он откуда-нибудь достанет мертвую змею и напугает меня до смерти.
Мы пересекаем мост, перекинутый через канал, и через некоторое время Лео останавливается перед одним из выстроившихся вдоль набережной домов. Я позволяю своему взгляду скользить по фасадам, но на улице слишком темно, чтобы что-то рассмотреть. Открыв дверь, Лео пропускает меня вперед, на лестничную площадку, где темно и душно, а в воздухе витают поразительные ароматы мокрого дерева, водорослей и тушеной еды. Мы поднимаемся по узкой лестнице на верхний этаж, и мне приходится согнуться, держась за болящие с непривычки бока. Проклятый лиф!
Когда мы проходим в квартиру, я машинально тянусь к выключателю света, но быстро вспоминаю, что это напрасная затея. И пусть я хорошо умею адаптироваться к прошлому, такие промахи у меня случаются постоянно.
Лео тем временем зажигает несколько ламп и свечей, которые достаточно освещают комнату. Мы находимся под самой крышей, и потолок здесь настолько высок, что Лео может стоять прямо, не сгибая голову, а я не могу дотянуться до центральной балки потолка, даже поднявшись на цыпочки.
В целом обстановка довольно простая: стол с буфетом у окна, выходящего прямо на канал, небольшая угольная печь, сундук и диван, который, видимо, собрали из старых ящиков для овощей. Однако все чистое и опрятное, да и пахнет здесь гораздо лучше, чем в коридоре.
– Рядом есть спальня, – добавляет Лео, указывая рукой в сторону коридора, который завешан тканью.
– Честно говоря, здесь уютно!
Лео вовсе не выглядит убежденным, но с блестящими глазами манит меня к себе.
– Пойдем, я кое-что тебе покажу! Думаю, когда ты увидишь это, этот сарай понравится тебе больше.
Я, заинтригованная, следую за ним в спальню, где нет ничего, кроме кровати, простого сундука для одежды и корзины с грязным бельем, и… хмурюсь. Там, где, как мне казалось, должно быть еще одно окно, под козырьком открывается небольшая смотровая площадка, огражденная плетеным заборчиком. Лео отодвигает его в сторону, приоткрывая небольшое пространство со складной балконной дверью и просторной кушеткой.
Я следую за ним к деревянному сооружению, которое выглядит гигантским кузнечиком, опустившимся на крышу, и открывает потрясающий вид на ночной город.
– Венецианцы называют эти террасы на крыше «Алтане», такие есть по всему городу.
Скрестив руки на груди, Лео стоит позади меня и наблюдает, как я изумленно оглядываюсь по сторонам. Даже ночью вид на лагуну, где мерцают раскиданные огоньки, захватывает дух. Не могу дождаться, чтобы увидеть это великолепие в утреннем свете!
– Фантастика! – вырывается у меня. – Ты доплачиваешь за это?
– Нет. – Лео опускает принесенную с собой свечу на перевернутый деревянный ящик, который служит в качестве кофейного столика, и прислоняется к деревянным перилам рядом со мной. Четырьмя этажами ниже тихо гудит канал.
Я оборачиваюсь, вглядываясь в его лицо в слабом отблеске свечи, отмечая слегка впалые щеки и темные круги под глазами.
– Расскажи мне, как ты справился, оказавшись здесь, – тихо прошу я.
Сейчас он выглядит здоровым и невредимым, но последний раз, когда я видела его в гроте, Лео был тяжело ранен и только что потерял зодиак. Он сглатывает.
– Это было… Мне очень повезло. – Ему приходится откашляться, и я беру его за руку, перегнувшись через перила. – Я был на грани потери сознания, когда твой портал подхватил меня, – продолжает он. – Я до последнего надеялся, что тебе удастся забрать меня с собой, но, придя в себя через несколько дней, оказался не в настоящем, а здесь, в Венеции. Я приземлился в Мурано, на острове Стеклодувов, где меня на улице нашла одна семья и приютила, чтобы помочь оправиться. Как я уже сказал, мне действительно очень сильно повезло. – Тем не менее он опускает голову, словно заново переживает случившееся. – Я потерял много крови из-за того, что Люций сильно изрезал мое запястье.
Мой желудок болезненно сжимается, заставляя тошноту подкатить к горлу. Но я заставляю себя бросить взгляд на его правое запястье, все еще покрытое повязкой. От мысли, что там больше нет знакомого металлически-красного зодиака Льва, у меня по спине пробегает ледяная дрожь. А думать о том, что его зодиак красуется на руке Люция, вовсе оказывается невыносимо.
– Когда я пришел в себя и оклемался, начал думать о том, как связаться с тобой и Орденом. Решил сначала немного переждать здесь, в Венеции, хотя поначалу думал отправиться в Мюнхен. Но я оставил несколько писем. – Его глаза загораются. – Ты нашла меня с их помощью?
– Нет, мы вышли на тебя по наброскам.
Я рассказываю о том, как Виктор обнаружил в архиве Рубинов его портреты, которые убедили меня в том, что он точно здесь. Лицо Лео становится задумчивым.
– Насколько я знаю, меня никто не рисовал. Может быть, я просто не заметил, но в качестве модели меня никто не звал.
Он заправляет прядь волос за ухо, и я очередной раз замечаю, как сильно они отросли. Во время нашей последней встречи его кудри были гораздо короче. Для меня прошло не больше недели, а для Лео, очевидно, ожидание длилось гораздо дольше. Интересно, сколько времени он провел здесь, в прошлом?
– Как давно ты здесь?
– Уже семь недель.
У меня перехватывает дыхание. Для него прошло два месяца?!
– Хэй, Рози, не переживай! Честно говоря, я готовил себя к тому, что ждать придется гораздо дольше, прежде чем тебе удастся меня отыскать. Да и найди ты меня раньше, только зря беспокоилась бы о моем состоянии.
Я, конечно, в корне с ним не согласна, но сейчас не время об этом спорить. Вместо этого поворачиваюсь к нему, нежно поглаживая по волосам.
– Ты выглядишь немного растрепанным, – говорю я в надежде смягчить его напряженные уголки губ этим глупым замечанием. И действительно, Лео хмурится, но в следующее же мгновение расслабляется, находя мой взгляд.
– Я дал себе обещание, – тихо сообщает он. – Помнишь, как ты подстригала меня во Флоренции? Я не хотел стричься, пока ты не вернешься ко мне и не сделаешь это сама.
Несколько долгих минут я молча смотрю на него, задаваясь вопросом, действительно ли это тот самый Леопольдо Орланди дель Мацца, которого я знаю? Потому что я никогда не слышала ничего более сентиментального из его уст. И довершает все то, словно вишенка на торте, что он ненавидит немецкий язык, но готов сколько угодно говорить на нем ради меня.
– Ты ведь уже знаешь, что это самый дрянной поступок в мировой истории, – надтреснуто произношу я, глядя на него, склонив голову.
Лео только пожимает плечами.
– Мне говорили, что женщины любят романтические жесты.
