– Мы сделаем все возможное для этого, – торжественно клянусь я.
– Непременно, – поддерживает меня Лео.
Дюрер выглядит благодарным, облегчение написано на лице, словно с его плеч свалился десятитонный груз.
– Тогда я не зря пришел к вам. Вы не зря здесь оказались, в это время и в этом месте. Я чувствую, что вы сможете покончить с этим раз и навсегда.
Он поднимается со своего места, едва заметно покачиваясь, и, кажется, он уже достаточно трезв, чтобы самому добраться домой.
– Могу я задать еще один вопрос, прежде чем вы уйдете? – невозмутимо произносит Лео, и художник оборачивается к нему. – Ранее вы упомянули тринадцатый знак зодиака и сказали, что к Фредерику и Селесте это пророчество не имеет никакого отношения, что вы имели в виду?
Дюрер склоняет голову.
– В писаниях Пантамегистоса было много пророчеств, и наиболее значимые относятся к тринадцатому знаку зодиака. Речь идет об условиях, при которых он возродится. Однажды родится пара путешественников во времени, которая объединит в себе четырехзвездное созвездие, которая пробудит этот могущественный знак и обуздает его силу.
На словах о четырехзвездном созвездии я невольно прислушиваюсь: почти то же самое содержится в предсказании Лео.
– «И четыре небесных светила объединят Солнце и Луну и создадут тринадцатый зодиак в хороводе двенадцати. Мощнее всех других», – монотонно, словно магнитофон, цитирует Лео, и Дюрер округляет глаза.
– Откуда у вас это изречение?
Поскольку Лео выглядит чересчур мрачным и продолжает молчать, я объясняю Альбрехту о пророчестве. Дюрер выглядит совсем выбитым из колеи.
– Это вы! – вскрикивает он так громко, что я невольно вздрагиваю. – Вы – герои того пророчества!
Нахмурившись, я разглядываю художника, резко потеряв уверенность в его трезвости.
– Но что это значит? – хрипло спрашивает Лео.
– Вы двое… – Взволнованно вскидывает руки Дюрер, обводя нас широким жестом. – Вы не просто дополняете друг друга своим зодиаками, но и пересекаетесь по натальной карте. Это не имеет никакого значения для гадания, но, скорее всего, ваши асценденты тоже пересекаются: те небесные тела, что появились на горизонте в день вашего рождения. Представьте себе зодиакальную карту! Знаки-партнеры всегда противоположны, как в вашем случае Лев и Водолей, и только однажды во всех возможных парах путешественников во времени встретятся два спутника, чьи асценденты находятся точно напротив друг друга, под углом девяносто градусов к их зодиакам.
Пытаясь вникнуть в смысл слов Дюрера, я внезапно снова чувствую себя немного захмелевшей. Наконец Лео решительно хватает ручку и лист бумаги, рисуя круг.
– Итак, просто чтобы лучше понять… – начинает он, рисуя два крестика на противоположных частях круга сверху и снизу, соединяя их осью, разделяющей круг надвое. – Вот так наши зодиаки относятся друг к другу, правильно?
Дюрер нетерпеливо кивает, щеки под его бородой краснеют от волнения.
– А асценденты образуют еще и горизонтальное сечение круга, верно?
Лео ставит еще два крестика слева и справа, также соединяя их линией. Круг получается разделен на четыре сектора, словно торт.
– Да, это ключ вашей власти. – Дюрер указывает пальцем на точку пересечения. – Вы все объединяете в себе, эти четыре знака иллюстрируют законы жизни: времена года, возрастные категории, элементы стихий и их состояния. Вы – начало и конец всего.
Его последние слова пробуждают во мне воспоминание, запрятанное глубоко на подкорке. Эта мысль так мимолетна, что я чуть ли не теряю ее, но хватаюсь за нее изо всех сил. Это не первый раз, когда я слышу эти слова. «Вы – начало и конец всего…» Это кажется таким болезненно знакомым…
Анжитиа Рената. Ты – начало и конец. Хранительница порога. Внутри тебя течет эфир.
Вот оно! Я вспомнила, где слышала эти слова. Шепот бестелесного голоса, что говорил со мной, когда я взяла в руки Рубиновую Табулу в римском гроте. Это была фраза, которую я услышала при первом же прикосновении к ней. По моему телу разбегаются мурашки, потому что теперь я точно знаю, что под этим подразумевается.
Агниция – волшебная змея Асклепия – половина созвездия Змееносца.
Рубиновая Табула знала это. С того самого момента, как я к ней прикоснулась, она узнала во мне ту, кем я являюсь – половиной тринадцатого знака зодиака. А я рассчитывала на то, что на моем запястье появится змея, если мы разбудим знак зодиака. Черт возьми! Разве даже звезды не сложились в змею на долю секунды, когда я открыла портал в Пантеоне? Учитывая все это, теперь я понимаю, о каком познании шла речь.
Лео по-прежнему погружен в разговор с Альбрехтом по поводу четырехзвездного созвездия, и я подхожу к ним поближе, чтобы ничего не упустить. Теперь, когда я осознала, что змея – это я, мне нужно немного на это намекнуть.
– И больше вы ничего не знаете? – разочарованно спрашивает Лео, и Дюрер с сожалением качает головой.
– Это все, что я знаю. Поскольку предсказание не относилось к Фредерику и Селесте, мы не уделяли ему внимания, а Фредерик еще двенадцать лет назад забрал все документы с собой в Германию.
Хм-м… В моей голове вдруг рождается интересная мысль. Фредерик ведь живет в это время именно в Германии. Интересно, как он отнесется к тому, что я нанесу ему визит, чтобы посмотреть документы? Но Лео, кажется, по моему лицу понимает, что я задумала, и качает головой.
– Слишком рискованно. Поездка в Германию займет целую вечность. Да и Люций, по всей видимости, находится сейчас в Венеции, а если он охотится за Селестой, нам нужно остаться здесь и найти зеркало. – Ну что ж, он, как всегда, прав. – Кроме того, профессор Киппинг никогда не намекал о том, что мы уже встречались с ним в прошлом, и нам не стоит путать структуру времени еще сильнее.
Дюрер уже собирается уходить, и я в последний раз обращаюсь к нему:
– Спасибо вам за все, Альбрехт. Что приняли меня здесь, в Венеции, и что доверили нам правду. Мы вам бесконечно благодарны.
Дюрер тепло улыбается, кладет руку на грудь и слегка кланяется.
– Мне было очень приятно познакомиться с вами. С вами обоими.
– Надеюсь, вы доберетесь до дома в целости и сохранности! – желает ему Лео и тоже отвешивает поклон. Альбрехт машет нам в последний раз, улыбается и выходит из квартиры. Я со смесью задумчивости и беспокойства смотрю ему вслед. Такие прощания, как ни печально, становятся регулярными, с тех пор как я стала путешественницей во времени. И легче они не становятся. Лео шагает ко мне, приобнимая за плечи.
– Ты всегда принимаешь их слишком близко к сердцу, да? – Он зарывается носом в мои волосы и делает глубокий вдох.
– Я не могу иначе. В прошлом я переживаю все по-другому, гораздо интенсивнее. Это ощущается как прощание со старым другом, хотя я с самого начала знала, что время ограничено.
