– Галатея, эти двое уже пришли!
– Ну наконец-то, иду!
Закатив глаза, художник снова разворачивается к нам.
– Своим цветом волос я обязан только ей, – усмехается он, указывая на свои седеющие виски. Однако в остальном он выглядит таким счастливым и спокойным, каким я ни разу его не видела в Риме. Там он был задумчивым и молчаливым, ему постоянно приходилось сражаться за сердце Галатеи, которой было чрезвычайно трудно отказаться от своей независимой жизни в качестве куртизанки.
Однако прежде, чем Галатея выходит из дома, я слышу быстрый топот ног, и в следующее мгновение на улицу высыпают трое детей. Они толпятся вокруг отца и смотрят на нас с Лео широко раскрытыми глазами. Я же в ответ разглядываю их: два мальчика и девочка примерно в возрасте от четырех до шести лет. Несмотря на то что они унаследовали темные волосы Томмазо, в них отчетливо прослеживаются черты Галатеи. Затем и она сама выплывает из калитки, безупречно причесанная и красивая, словно королева. Однако мне достается только мгновение, чтобы полюбоваться ее внешностью, потому что, едва увидев меня, она бросается мне навстречу, заключая в крепкие объятия.
– Глупая ты девчонка! – напряженным голосом упрекает меня она. – Разве тебе не хватило того, что я однажды уже чуть не умерла от лихорадки?! Обязательно нужно было мне подражать?
Я неловко похлопываю ее по спине, но, похоже, ей совсем не нужен мой ответ. Отстранившись, она окидывает меня оценивающим взглядом и вздыхает.
– Ты выглядишь возмутительно хорошо. После того как Анджело вернулся после первого визита в твой лазарет, я уже была готова ко всему.
Быстро взглянув на собор Сан-Заниполо напротив нас, Галатея крестится, а затем наклоняется, обратив внимание на свою дочь, которая дергает ее за юбку. Теплая улыбка на мгновение разглаживает тревожные морщинки у нее на лбу, и она с тихим стоном поднимает девочку на руки.
– Розали, познакомься, это моя младшенькая, Лукреция. Ей через несколько недель исполнится четыре!
Застенчивая Лукреция прячет лицо на плече матери, а я не могу не улыбнуться ее имени. Нет никаких сомнений, что ее назвали в честь подруги Галатеи, Лукреции Борджиа, которая оказала нам неоценимую поддержку в спасении ее брата Чезаре в Риме. По-видимому, дружба между Лукрецией и Галатеей все еще крепка, даже если их жизненные пути кардинально разошлись. Галатея ласково поглаживает девочку по волосам.
– Она очень взволнована знакомством с тобой после бесконечных рассказов Анджело. Разве ты не хочешь поздороваться с Розали, Лукреция?
Но малышка по-прежнему стесняется на меня смотреть, и вместо нее вперед выступает один из старших братьев.
– Я Антонио!
Второй брат тут же присоединяется:
– А я Паоло.
Я с улыбкой приветствую их обоих, и они засыпают меня вопросами о Лео и моей болезни, о которой всем сообщил Анджело. Видимо, наши приключения в Риме пригодились для сказок на ночь. По крайней мере, Паоло убежден, что мы спустились в Аква Вирго, чтобы сразиться с драконом в его логове. Я мельком ловлю проказливую ухмылку Анджело, пока Лео инсценирует финальную битву с драконом с помощью воображаемого меча.
Под восторженный визг детей мы еще некоторое время топчемся около дома, пока лодочник не объявляет, что пора отправляться. Паоло, Антонио и Лукреция, разочарованно заныв, возвращаются домой к няне, потому что они слишком малы, чтобы участвовать в сегодняшних праздничных зрелищах.
Через десять минут мы взбираемся на празднично украшенную барку. Вокруг перил обвиты пышные гирлянды цветов, а на корме развевается на ветру маленький флаг с золотым мартовским львом на красном фоне. Я устраиваюсь на одной из скамеечек, зажатая между Лео и Галатеей, которая принимается расправлять свои пышные юбки, чтобы те не помялись, укрывая нас, как одеялом. Томмазо, нахмурившись, наблюдает за своей супругой.
– Если твое платье заметит магистрат, то не только твой портной получит огромный штраф. Сколько ткани он использовал на эти рукава?!
– Чепуха! – прерывает его Галатея пронзительным голосом. – Сегодня Сенса, могу же привести себя в порядок на праздник?
Я озадаченно продолжаю следить за их диалогом. Томмазо серьезно беспокоится, что у них могут возникнуть проблемы из-за рукавов Галатеи? Что ж, на мой вкус, они действительно довольно объемные, а верхнее платье щедро расшито золотыми нитями. Но ведь шикарное платье – это не преступление, не правда ли? Или? Анджело замечает мой озадаченный взгляд и объясняет.
– В Венеции строго следят за пошивом одежды, – говорит он. – Расточительность и выставление роскоши напоказ не в почете у городской администрации, и с недавних пор они пытаются как-то урегулировать это законами. Так, например, количество ткани, которая используется для рукавов платья, строго ограничено, а тот, кто нарушит это ограничение, рискует понести большие штрафы.
У меня отвисает челюсть, и я прямо так, с раскрытым ртом, оборачиваюсь к Лео.
– Ты знал об этом?!
Он только пожимает плечами.
– Это крайние меры. Но я знаю, что есть определенные стандарты и правила в отношении цветов, которые можно носить. Белое и золотое разрешается носить только дожам, красное – сенаторам и так далее. А драгоценные ткани и меха могут носить только Нобиле и состоятельные граждане.
Ничего себе, как все сложно!
– И не забывайте об украшениях, – жалуется Галатея, касаясь короткого жемчужного ожерелья, обвивающего ее шею. – У меня так много прекрасных драгоценных камней, а носить их нельзя.
– Но в этот день, думаю, никто не будет возражать. Я был не прав, – соглашается с ней Томмазо, многозначительно поглядывая на украшенную драгоценными камнями брошь в вырезе ее платья. К тому же я замечаю в волосах Галатеи жемчужные нити и заколки с самоцветами. Видимо, сегодня она действительно решила разгуляться.
Галатея недовольно фыркает.
– Эта республика ругает себя за излишества, но в чем же тогда заключается предполагаемая грандиозность, если ты не можешь выставить это напоказ?
Впрочем, этот спор быстро затихает во всеобщем гуле. Наш гондольер, ругаясь себе под нос, маневрирует по узкому каналу, стремясь попасть в Гранд-канал, а со всех сторон толкаются лодки. Если до этого дня я считала каналы переполненными, то сегодня мне приходится взять свои слова обратно, когда мы достигаем главного венецианского канала. Честно говоря, я вообще не вижу воды: все вокруг заполнено судами. Каким-то непостижимым образом наш лодочник умудряется маневрировать среди этой суматохи, провозя нас мимо каждого палаццо, выстроившихся вдоль канала и украшенных красочными флагами и полотнами.
Повсюду кишат толпы людей, они машут из окон и выкрикивают поздравления, толпятся на узких дорожках и причалах у воды. Некоторые сидят на крышах домов, откуда открывается прекрасный вид на разнородную суету на воде. Пока я впитываю в себя атмосферу праздника и с удивлением наблюдаю за этим ошеломляющим зрелищем, Галатея склоняется к корзине, спрятанной под сиденьями, и вынимает из нее пузатую бутылку красного вина, и они с Томмазо откупоривают ее.
