– Йося, о тебе можно всякое сказать, но жадным ты никогда не был.
Гаранин пошел вместе с нами к двери.
– Рад слышать, что не являюсь скрягой. А насчет того, почему я исчез… Дюдюня, ты определенно знаешь про Влада.
– Какого? – прикинулась непонимающей Ада Марковна.
– Ты знаешь, – повторил собеседник, – и понимаешь, что я не виноват. Но Иван считает иначе. Поэтому я ушел в подполье.
– Ладно, Рина тебе сама позвонит, – решила Ада Марковна.
– Нет. Никогда она этого не сделает, – возразил Иосиф.
Дюдюня высказалась коротко:
– Ошибаешься.
– Нет!
– Да!
– Ты не права, – стоял на своем Гаранин.
– Отлично, – согласилась Ада и протянула Иосифу Петровичу руку, – если я не права, то беру на себя бремя помирить тебя с Риной и Ваней. Если я не ошибаюсь в отношении реакции Ирины Леонидовны на твой звонок, то ты, Йося, расскажешь нам все о Клоуне.
Хозяин кабинета повторил уже один раз озвученную им фразу:
– Мне известна лишь кличка.
Дюдюня взяла меня под руку.
– Таня, как ты думаешь, друг детства Вани говорит правду?
– Нет, – коротко ответила я.
– Почему у тебя возникло такое мнение? – полюбопытствовала Ада Марковна.
Я включила фантазию:
– У господина Гаранина кончик носа слегка сместился вправо. Специалисты по гезишт-исследованиям в один голос утверждают, что подобная реакция происходит в случае выдачи испытуемым ложной информации. На поведение мускулов и нервов повлиять трудно. Хорошо это удается лишь настоящим йогам, а их на свете мало.
– Понимаешь, Йося, ты великий монстр на ниве ядов, – вкрадчиво прошептала Дюдюня, – и вообще профессор. Но в гезишт-исследованиях ничего не понимаешь. А Танюша в них дока. Хочешь, проверим, как эта наука работает? Сергеева внимательно посмотрит на тебя и скажет, болел ты в детстве лихорадкой жирафов или нет.
Свою речь Дюдюня толкала, держа меня за локоть. В момент озвучивания названия болезни она три раза сжала и разжала свои пальцы.
– Название забавное, – засмеялась я, – Иосиф Петрович определенно не жираф, но в анамнезе у него есть данная болезнь. Понятия не имею, что это такое, почему она так смешно называется. Я сделала вывод из-за мочки его правого уха, она изменила цвет.
– И как? Йося? – прищурилась Штольцбаумкухенрайз, которой-таки удалось довести Гаранина до растерянности.
Иосиф Петрович нажал на ручку двери.
– Речь идет о лихорадке денге, название она получила от искаженного английского dandy (денди) из-за странной походки больного. И да, ее еще именуют суставной костоломкой, пятидневной лихорадкой, финиковой болезнью, лихорадкой жирафов. Разносится она комарами и летучими мышами. Африка, Карибский бассейн, Южная и Юго-Восточная Азия, Океания – вот где легко подцепить эту болезнь. Я ею болел. Впечатлен вашими знаниями, Татьяна.
– Ну надо же! – всплеснула руками Ада. – Понятия не имела, что такая реально существует, я придумала жирафий недуг и попала в яблочко. Пошли, Танюша. Йося, мне ты можешь соврать, но жену Ивана не проведешь. Думаешь, супруг ее за красивую мордочку начальником бригады назначил? Короче, звони Рине. А потом, когда я вас помирю, ты нам про Клоуна расскажешь.
Мы вышли в приемную. Молодой мужчина, который сидел за письменным столом, встал.
– Сидите, сидите, – попросила Ада Марковна, – баба-яга и бегемот под майонезом сами уйдут.
В ту же секунду я кожей ощутила чей-то взгляд, который прожег мне спину, обернулась и столкнулась взором с Иосифом, который трогал рукой кончик своего носа.
Когда мы с Дюдюней сели в машину, я сказала:
– У тебя была возможность встретиться с Гараниным раньше. Но Никита, рассказывая о деле актера, заявил, что ты запретила ему упоминать свое имя во время разговора с Иосифом. Ты не хотела, чтобы друг детства Ивана услышал о твоем участии в расследовании. Почему?
– Как-нибудь расскажу, – отмахнулась Ада.
Но я не отстала.
– А почему ты сегодня к нему поехала?
– Просто вдруг неожиданно поняла, что поверила много лет назад одному человеку, но ведь он и соврать мог, – призналась Дюдюня, – а худой мир лучше доброй ссоры. Побеседую с Риной, если наши мнения совпадут, мы расскажем тебе ту историю. Довези меня до дома, голова заболела.
Я перестроилась в правый ряд. Похоже, Ада сильно нервничала, пока мы сидели у Иосифа, вот и получила мигрень.
Глава двадцать пятая
Не успела я въехать в родной двор, как позвонила Рина.
– Танюша, ты где?
– Через минуту поднимусь домой, – отрапортовала я.
– А-а-а, – протянула Ирина Леонидовна.
– Надо что-то сделать? – сообразила я.
– Я забыла купить Альберту Кузьмичу корм, – призналась Рина, – хотела сбегать в магазин, но посмотрела в окно. Брр!
– Сгоняю мигом, – пообещала я, – напиши мне название корма. Помню только, что вроде пакет серо-зеленого цвета, на нем нарисован…
– Мы на банки перешли, – сообщила Рина, – Людочка велела Альберту Кузьмичу купить паштет! Сейчас фото сброшу. Лови.
Трубка звякнула, я взглянула на экран, но не стала рассматривать картинку. Покажу ее продавцу, он сам найдет нужное.
В супермаркете оказалось много народа, время близилось к ужину, люди ехали с работы по домам и решили сделать покупки. Ни одного продавца я не увидела. Кто ответит мне на два вопроса? Почему с полудня до четырех часов, когда в торговом зале бродят два-три человека, консультанты стаей налетают на меня и тащат каждый к своему товару? И по какой причине в час пик в вечернее время никого из продавцов не найти? Может, они боятся тех, кто примчался за продуктами?
Я быстро дошла до отдела кормов для животных, обрадовалась, что там почти никого нет, сверилась с фотографией, которую получила от Рины, взяла банки для Альберта Кузьмича и встала в длинный хвост у касс.
Очередь двигалась еле-еле. Я навалилась на ручку тележки, закрыла глаза и стала дремать.
– Девушка, – раздался за спиной хриплый голос.
Я обернулась, увидела мужчину лет пятидесяти в дорогой куртке и сказала:
– Слушаю вас.
– Я забыл взять крекеры, – пояснил незнакомец, – если сейчас уйду с тележкой, пропущу очередь. Можете мою повозку катить? Пожалуйста!
Я посмотрела на сетчатую корзину, в которой лежало несколько консервных банок, и улыбнулась.
– Нет проблем.
– Вы ангел, – обрадовался покупатель и ушел.
К кассе я приблизилась с двумя тележками и начала оглядываться. Но человек, который попросил меня сохранить очередь, так и не появился. А в его проволочной корзине, кроме банок, лежала еще и борсетка. Если бы не она, я могла бы спокойно оставить чужие банки, заплатить за свои и уйти. Но кожаный дорогой кошелек на длинном ремне без слов говорил о том, что его хозяин не ушел без покупки. Он просто задержался в недрах супермаркета.
