А если обвинить его в измене? Но как? Муж не отходит от меня дальше чем на десять метров, на других женщин и девушек не смотрит — будто в мире никого больше нет. Он вообще странный и будто соткан из нервов, но, похоже, встает у него только на меня. Когда это случается, а случается часто, муж либо отворачивается, либо уходит в ванную. Это и горько, и смешно. И необъяснимо волнующе. Мы друг другу никто, но я буду себя обманывать, если скажу, что Волгин совсем не интересует меня, как мужчина. Да и его поцелуи на свадьбе, в машине, его ласки… все осталось яркими воспоминаниями и волновало не меньше, чем желание освободиться от брака.
Не дождавшись в очередной раз диалога, я приняла душ, чтобы лечь спать сразу после ужина. Дни растягивались, как резинка, становились унылыми. Меня буквально ломало от бездействия, хотелось динамики и солнца.
— Собирайся, Есения, — уходя в ванную комнату, холодно попросил муж. Бросил на меня долгий взгляд и, отвернувшись, привычно закрыл за собой дверь на замок. Можно подумать, я буду к нему ломиться или подглядывать, когда он купается.
Куда собираться? Ночь скоро. Что он задумал?
Чтобы прогнать трепет, что стал привычным в присутствии мужа, я сжала руку на поясе халата. Оказалось, что в неведении быть тяжелее, чем бояться агрессии и давления. Теперь Волгин отдалился, но был не менее опасным и пугающим. Только эта опасность щекотала уже иначе, подбрасывала во сне эротические картинки, мучила томительной жаждой, скрученной пружиной желания внизу живота. Ренат ничего не делает, а я словно под афродизиаком. Почему?
— Ты одета? — муж вернулся быстрее, чем я ожидала. Прошел спокойно к шифоньеру и, скинув халат, остался обнаженным.
Я замерла от неожиданности. На смуглой коже все еще мерцали капли воды. Шрамы набухли, набрали крови, а подтянутые ягодицы притянули взгляд. Я никогда не видела голых мужчин так близко. В кино или на фото да, но в жизни… не приходилось.
Ренат одевался быстро — боксеры, рубашку, брюки — а я все еще стояла пригвожденная осознанием. Он такой… невероятный. Классный. Настоящий мужчина, о котором можно только мечтать. Если бы не знала, на что он способен, а увидела, к примеру, на фото в журнале, я бы долго любовалась. Но все это обложка, я помнила прекрасно и не собиралась обманывать себя.
— Я жду, — Ренат присел на кресло, закинул ногу на ногу и уставился на меня.
— Ты не выйдешь? — вылетело жалкое.
— Ты моя жена, не забывайся, — отчеканил Волгин. — Одевайся, мы опаздываем.
— Я не могу при тебе.
Крупная челюсть скрипнула, а в светлых глазах появилась знакомая тьма.
— Придется.
Глава 29
Есения
Я стояла напротив мужа и не желала шевелиться. Напряженный вид Волгина говорил о том, что лучше не шутить с его терпением и поторопиться, но не получалось. Он замораживал меня своим взглядом, силой воли, попытками сломить.
Отойдя к шифоньеру, я осторожно потянулась к дверце, но Ренат остановил меня:
— На кровати одежда.
Меня удивляла способность мужа быстро принимать решения и заранее планировать каждый шаг. Обслуга всегда была начеку, готова помочь и выполнить приказ хозяина — еда, напитки, одежда появлялись в номере будто по велению волшебной палочки, а уборка происходила тогда, когда мы гуляли. Полное подчинение людей вокруг — и Ренат по-настоящему наслаждался своей властью, как прирожденный правитель. Только от меня он поклонение не получал и, видимо, его это злит. Или бесит, судя по алым пятнам на щеках и стиснутых до тонкой линии губ.
Я подступила к краю матраца и осмотрела предложенный наряд.
— Мы едем в кабаре? — ехидно растянула губы и замотала головой. — Я не стану это надевать, хоть застрелите. Я тебе не проститутка, Ренат. Еще бы мини-платье с пайетками предложил.
Я обернулась к мужу лицом, сложила руки на груди и вздернула подбородок.
— Думаешь, что меня можно задобрить яркими и дорогими шмотками? — Я смотрела ему в глаза без тени сомнений, не позволю себя принижать. — Научись тогда разбираться в том, что мне нравится.
Ренат потер крупный выбритый подбородок, прищурился, как кот, но губы внезапно растянулись в лукавую улыбку.
— Я думал, что вкусу Флобера ты доверяешь, Се-ня, — и склонил немного голову. В блеске серых холодных глаз можно было увидеть торжество победы.
Андрэ платье выбирал? Он что — дурак? Я же буду в нем слишком открытой и…
— Одевайся сама, если не хочешь, чтобы я помог.
— С-спас-сибо, — прошипела, краснея от ушей до пят, и потянулась к платью. Ну Флобер! Придушу заразу!
— У тебя три минуты. Время пошло.
Я резко обернулась. Наверное, муж увидел настоящую ненависть, потому что его густые ресницы дрогнули, а прищур исчез, но мерзкий рот продолжал настаивать:
— И это не шутка.
— Урод! — выплюнула я и развязала пояс халата. Взгляд Рената переместился на мои руки, затем метнулся чуть выше, где из ворота вот-вот выглянет тяжелая грудь. Нет. Захлебнись слюной!
Я приспустила с плеч махровую ткань, развернулась и только тогда отпустила ее на пол. Халат огладил бедра и замер светлой горкой у ног. Хорошо, что я уже несколько дней белье надевала еще в ванной, а переодеваться успевала, пока муж купался. Как раз и избегала его голодных взглядов, но сегодня он нарушил мой алгоритм и все испортил.
Я потянулась за платьем, но услышала за спиной противное цоканье языком.
— Нет-нет-нет. Там весь комплект, женушка. И белье, и чулочки.
— Извращенец.
— Видеть жену голой — нормальное желание мужчины. Тем более, когда она такая… — Ренат понизил тон, замедлил речь, — красивая, с молочной кожей, тонкими ногами. Когда такая… возбуждающая. Две минуты, ми-ла-я… Се-ня…
— Тварь.
— И такая… ядовитая на язычок. Интересно, если заставить его работать иначе, будет ли он таким же дерзким?
Меня обдало волной жара. Это так пошло. Так нагло. И так необъяснимо любопытно, хотя и вызывало во мне знакомый страх. Если Волгин приблизится и тронет меня, заметит, как я дрожу, и как напряжены соски от его слов и разглядываний — он поймет, что волнует меня больше, чем я хочу показать.
Я взглянула на предложенное платье еще раз. Металлик с меняющимся цветом. Перед закрытый, но до ужаса прозрачный. Я помню эту ткань, как-то видела его у Флобера в раскройной, но никогда не думала, что он приготовил мне это платье. Явно здесь какой-то подвох.
— Тридцать секунд…
Довольный тон мужа выводил из себя. Я перевела взгляд ниже. На кровати рядом с нарядом лежали телесные трусики, тонкие, словно ниточка, и черные чулки с широким кружевом. Ну, Андрэ! Друг называется…
За спиной скрипнуло кресло, послышались тяжелые шаги. Я вытянулась в струну и, опустив сжатые кулаки вдоль тела, закрыла глаза.
