Глава 33
Есения
Я услышала его за спиной не ушами.
А кожей.
Вмиг покрылась пупырышками, обняла плечи руками и попыталась прогнать страх и заставить себя быть смелее.
Все хорошо. Все просто прекрасно. Меня влечет к мужу — разве это плохо?
Но опасение, что Волгин — всего лишь опытный игрок на своем поле, не давало спокойно дышать. А когда Ренат провел ладонями по моим бедрам и, сжав талию, уткнулся лбом в затылок — воздух выбило из груди.
— Ты… замерзла?.. — шепотом, тихим и свистящим, словно ему тяжело говорить.
«Как думаешь, что происходит с мужчиной, когда на его пальцах кончает красивая женщина?»
Я не ответила — просто не смогла, лишь качнулась, неосознанно прижимаясь спиной к теплой груди. Слишком остро было находиться рядом с тем, кого считала лютым зверем, а теперь так сильно запуталась, ведь муж за какие-то несколько дней смог незаметно приглянуться мне, будто паразит — влез под кожу. Мы даже не общались толком!
Наверное, все Париж виноват — нельзя было сюда ехать. Любимый город высвободил мою злость и обиду, раскрыл сердце тому, кому оно не нужно. Как выпутаться из этих лап? Как не разрешить себе привязаться, чтобы потом потребовать развод и легко уйти?
Я не умею притворяться. И учиться не хочу.
Хотела влюбить в себя Рената, чтобы растоптать, уничтожить, а теперь боюсь, что сама увязну в этих чувствах — как в трясине. Нечестно. Несправедливо.
— Се-ня… присядем? Сейчас все начнется, — Волгин отступил вправо, но все еще держал горячие руки на моей талии, показал направление поворотом головы, а я с трудом заставила себя отвести взгляд от его высеченного, будто на граните, профиля и глянуть на сгустившийся мрак внизу, ряды голов зрителей и синий дым, будто змей, ползущий по широкой сцене.
Тяжелые шторы поднялись, и луч света пронзил темное пространство, преломляясь, едва соприкасаясь с клубами дыма.
Спектакль начался. Я знала, чего ждать от Флобера и понимала, что открытие коллекции — настоящий праздник для многих ценителей.
Как ему удалось выбить такой роскошный зал — ума не приложу. Даже со связями, здесь, в осенний период, — это невозможно, ведь очередь на залы занимали модельеры задолго, некоторые оплачивали аренду за полгода или ранее. Да и Андрэ занимал всегда один и тот же зал. Почему сейчас решил изменить планам?
Не приложил ли муж к этому руку? Я украдкой зыркнула на Рената. Он внимательно рассматривал выходящих девушек, будто парящих по паркету. Те танцевали, раскачивались, сплетались в узоры, расходились, чтобы снова столкнуться. Незабываемо и непередаваемо.
От громкой современной музыки дрожь шла по всему телу, казалось, что под ребрами распустились пионы, а из глаз пошли дожди. Сдержать эмоции было сложно, меня распирали изнутри счастье и восторг. Чтобы не упасть, я сжала пальчики на руке мужа.
Андрэ любил свои наряды подавать, как настоящее шоу. Я ему множество раз говорила, что в нем умер режиссер, а он лишь улыбался и создавал дальше женские платья. И продавал все даже раньше, чем показывал результат. Знаю наверняка, что вся коллекция, которую мы видим на сцене, уже давно куплена богачами заранее.
— Присядь, — прямо в ухо, щекоча теплым воздухом кожу, сказал Ренат.
И я позволила мужу увести себя в темноту ложа. Опустилась на сиденье, не отрывая взгляда от выступления. Заставляла себя смотреть вперед, но глаза все время возвращались к разглядыванию напряженного мужчины рядом.
Я должна быть сильнее похоти. Ничего в муже нет особенного. Только почему я до сих пор горю и дрожу? Почему его слова, его ласки так взбудоражили мою кровь? Так у всех бывает?
Заставила себя отвернуться от Волгина, который словно не замечал моего внимания и, откинувшись на спинку дивана, спокойно следил за выступлением. Я посмотрела на сцену, хотя меня потряхивало от желания смотреть совсем в другую сторону. Даже кулаки сжала и уколола себя ногтями в ладони, чтобы отрезвить себя. Ренат — будто яд, по капле попадал в кровь, и я теперь нуждаюсь в противоядии — мечтаю о его упругих губах, теплых руках и хочу, чтобы он продолжал то, что начал в машине.
Умалишенная… Хватит!
Словила себя на том, что снова разглядываю Волгина. Отвернулась. Задышала через раз, соски болезненно сжались, и тонкая ткань платья от движения приятно царапнула кожу, заставив меня сцепить зубы, сдержаться и не выпустить неловкий стон.
На сцене развернулось настоящее действие, хотя я с трудом могла уловить суть, лишь разглядывала модели и следила, как переплетаются фигуры, как мерцают под музыку лучи.
Как всегда у моего любимого друга — все пышно, искрометно, поразительно. Некоторые наряды показались слишком открытыми, но было в этой откровенности что-то волнующее. Шокирующее. Андрэ умел быть таким.
Когда вышли девушки в ткани, похожей на ту, из которой сшито мое платье, я едва не задохнулась — стоило лучам прожекторов погаснуть, оставив легкое туманное освещение — модели оказывались полностью обнаженными.
Я неосознанно поднесла руку ко рту и локтем зацепила Рената. Столкнулась с ним взглядом. Он щурился, в прищуре глаз не видно было его светлой радужки, только тьму. Голодную и жуткую.
— Теперь ты меня понимаешь? — наклонился он ближе, тронул сухими губами мою румяную щеку и тут же отстранился. Прикрыв глаза, вытянул руку на диване, второй нашарил в темноте мою ладонь и переплел наши пальцы — будто всем сообщил, что я принадлежу только ему.
Я какое-то время не дыша смотрела на его крупный подбородок, сильную шею и приоткрытые губы. В полутьме не видно было налитых вен, что оплетали подбородок и поднимались к вискам и высокому лбу, но я знала, что они там есть. Зачарованно смотрела на его густые ресницы и стискивала губы, пытаясь сбросить ощущение щекотки от непогасших поцелуев.
Кадык мужа нервно дернулся. Ренат распахнул глаза, а я быстро отвернулась и сделала вид, что смотрю спектакль. Хотя ни хрена я там не видела! Меня волновал только муж. Между ног болезненно разогрелось, низ живота ныл от неутолимой жажды, во рту пересыхало, отчего я постоянно облизывала губы.
— Вина? — вдруг спросил Волгин.
Я повернулась и поняла, что он наблюдал за мной украдкой все это время — в глубине зрачков метались искры — отражение лучей со сцены, а на губах замерла лукавая ухмылка.
Я кивнула. Облегченно выдохнула, когда муж отпустил мою кисть — жар его тела пронзал насквозь, и я невыносимо желала прекратить такую пытку. Он слишком притягателен и вовсе не опасен. Почему мне так сразу казалось, не понимаю?
Он ведь остановился тогда. Ушел. Не тронул меня даже на грани.
Я его оправдываю? Серьезно?
— За наш горячий союз, — муж протянул мне бокал и взял другой себе, поднес к губам, а я будто прилипла к его проникающему взгляду.
