Домик, как всегда, выглядел очень уютно. Тётя Рита кроме редкой красоты была ещё редкой хозяйкой. Сколько он помнил её, у неё любое дело спорилось: пирожки всегда выходили румяные, и даже в неурожайные годы она ведрами собирала помидоры и огурцы, угощала ими всех друзей и соседям раздавала.
Казалось, одно её присутствие может дать растениям сил. И людям тоже. Игорь вспомнил, как они однажды играли с мальчишками в футбол на пустыре. Было жарко, и у одного мальчика, Витьки Матросова, закружилась голова. Никто не обратил на это внимания, пока Витька не упал. Тогда кто-то из ребят постарше крикнул: «Надо в больницу!» И они пошли. В больнице всё было очень строго, неприятно пахло, и они растерялись. А ещё там было прохладно, и Витьке сразу стало лучше.
Они бы так и ушли, но по счастью в этот момент вышла тёть Рита, Игорь до сих пор помнит её: в белых босоножках и белом халате, показавшемся им сначала платьем, она была похожа на ангела. В руках у неё были какие-то металлические штуки, потом Игорь узнал, что они называются «биксы», в них гремели и звенели инструменты. А она словно танцевала с ними – так легко и быстро, будто фигуристка в белых коньках на льду.
Она подошла к Витьке, приложила ему руку ко лбу, спросила «перегрелся?», а он ей только кивнул. Игорь уже не помнил, что она сделала, помнил только чувство облегчения от её присутствия. Может быть, это было оттого, что все они были детьми, а она – взрослой.
Почему она, кстати, ушла из больницы? А! Как-то так получилось, что у неё то ли образование было незаконченное, то ли с дипломом какая-то беда приключилась, в общем, работала полулегально. Потом правила поменялись, контроль стал жестче, и ей пришлось уйти.
К чему Игорь вспомнил всё это сейчас? Странная штука память – иногда такие вещи подкидывает. Тогда она удивилась, увидев их, но они сразу перестали беспокоиться за Витьку: он был в надежных руках. Она пощупала ему лоб, дала воды, что-то сказала.
А вот теперь она уже стареет. Она и мама. И тёть Надя, и тёть Света. И это Игорь должен о них заботиться. Защищать их. А он вместо этого ходит и ищет среди них отравительницу. Во рту стало горько, и Игорь тайком сплюнул слюну за разросшейся сливой.
Они сели за стол втроём. Игорь был рад, потому что в первую очередь хотел поговорить с дядей Славой. В этом доме не было принято, чтобы мужчина делал что-то на кухне, поэтому они сели и молча смотрели, как тёть Рита накрывает на стол. Игорь осторожно завел разговор о ресторанах, потом вспомнил мамин юбилей и наконец, спросил о причине драки.
– Ах, это, – махнул рукой дядя Слава, – недоразумение.
Он улыбнулся, но лицо у Игоря было каменным. Дядя Слава облизнул губы.
– Ну, понимаешь, мы уже все подвыпившие были, слово за слово… Ну, я и вмазал ему. Этому Валентиновичу.
– Что он такого сказал?
Тётя Лара принесла чайные ложки и печенье, поставила на стол и придирчиво его оглядела. Дядя Слава молча смотрел на неё: ждал, пока уйдёт. Ждал и Игорь.
– Да мимо Ритка с Людой проходили, а он меня в бок толкает и говорит «какая женщина роскошная – мечта поэта!». Бухой уже был! Качался, еле на ногах стоял. Я и спрашиваю: какая мол? Мало ли, может он про мать твою. А он мне – «обе!» Я ему и говорю: слышь, ты, ты на мою жену-то пасть не разевай, алкоголик.
Огромным усилием воли Игорь подавил улыбку. Он живо представил себе весь диалог, представил пьяного Алексея Валентиновича. В нетрезвом виде он был страшно забавный, переходил, как ему казалось, на возвышенный язык, но говорить на нем не мог: начинал витиевато объясняться в своих чувствах, неизменно путался, сбивался и страшно напоминал Ипполита из известного фильма.
– Игорек, слышь? А он мне в ответ-то знаешь что? А он мне и говорит: «я, говорит, может и потомственный алкоголик, но у меня наследственность скрытая!» Я ничего не понял, – рассмеялся дядя Слава и Игорь улыбнулся вместе с ним, – уже хотел плюнуть на него, а он мне: а вы, сударь (сударь!) наследственный идиот. Ну, я ему и вмазал. И за идиота, и за сударя.
Игорь прыснул.
– Наследственность скрытая?
– Ага.
– Это как?
– А не знаю. Поди этого сударя разбери. Он же пьяный – такое несёт!
Тёть Рита подошла неслышно и замерла около мужчин. Она вслушивалась, пытаясь уловить суть, а потом тоже рассмеялась.
– Господи, Слав, мне знаешь, что послышалось? Не «наследственность скрытая», а «наследство». А я стою ещё и не могу понять: ну какое наследство? Причем тут наследство и почему наследство скрытое.
– Эк тебе слышится-то на старости лет!
Они рассмеялись, Игорь хотел подхватить шутку, но вдруг осекся. Он схватил чашку с чаем и принялся лихорадочно на него дуть.
Чай был ароматным, с травами. Вообще сидя за чаем со всякими вкусностями говорить об убийстве очень сложно, и разговор сам собой перетек на другие темы: ранние заморозки, подорожавшее масло и прочую ерунду.
Улучив момент, когда дядя Слава вышел из-за стола, Игорь выложил фотографию.
– Тёть Рит, вы его знали?
– Лично не знала.
– А не «лично»?
– По рассказам только.
– Можете пересказать?
– А что рассказывать? – она пожала плечами, – я только с чужих слов знаю.
– Расскажите, что знаете.
– Нам было лет по тридцать – тридцать пять, Лара тогда с первым мужем разводилась, с Алексеем. Нет! С Аликом. Алик его все звали. Не знаю, как по паспорту. Тяжелое было время, тогда, знаешь, к разводам немного не так, как сейчас относились. И вот мы с ней сидели у неё дома, сейчас не помню, почему уже сидели вдвоём, какой-то праздник, кажется, был. На столе был консервированный ананас и бутерброды с бужениной, вот это я как сейчас помню. А пили мы, почему-то, портвейн. Красный. Вот.
– А потом?
Она смотрела в стол и разглаживала и без того ровную скатерть. Игорь не мог не отметить этого жеста, механического и при этом и немного нервного, и немного растерянного.
– А потом она как давай рыдать! Горько так, ты знаешь, у меня аж сердце сжалось. И, главное, так внезапно. Только-только улыбалась, а потом раз – и в слезы. Ну, я, естественно, начала её утешать, «Лара, что случилось?», то-сё. А она глаза поднимает на меня и говорит: «Я не за того замуж вышла. Я Сашу до сих пор люблю». Ну, я и спрашиваю, какого Сашу? Она мне рассказала, что так, мол, и так, встречалась она с матросом Сашей Беляевым. Фото мне показала. Не это, другое. Он полгода на суше, полгода в море. Потом его капитаном сделали. И что-то у них мутные какие-то отношения были, я так с её слов поняла, то они расходились, то сходились, как в море корабли. Так и сказала: «как в море корабли» – я это запомнила потому, что он же моряк был. Ну, и есть сейчас, наверное, я не знаю. А потом он – бац, и не звонит ей больше. Она стала выяснять, узнала, что у него другая. Только мне тогда и сказала: «Я его любила, а он меня бросил. Кто-то его увёл». Но, Игорь, тогда немного иначе всё это воспринималось! Сейчас уже и слово такое не в ходу – «увел», просто говорят «расстались» и всё.
