– А я пойду Петю встречать, а то опять станет топтаться на крыльце.
Помимо Пети мне пришлось встретить и Григория Алексеевича Вяткина, так что на репетиции в зале было двое зрителей. По ходу спектакля все время что-то падало, что-то отказывалось работать, но, как ни странно, все эти в общем-то привычные мелкие неприятности никак не отразились на игре актеров.
– Вот теперь я спокоен, – сказал Александр Александрович, едва опустился занавес. – А то все боялся, не напрасно ли мы объявили на завтра второй спектакль.
К вечеру я разволновалась так, что руки дрожать начали. Не за себя и не за премьеру. За дедушку. А он ходил спокойный-спокойный. Хорошо, что подошли циркачи и отвлекли меня от волнений. Во-первых, самим своим приходом, которому я была очень рада. Во-вторых, тем, что как-то само получилось некоторое развлечение: я все пыталась угадать, кто и кем был на арене, потому что там я всех видела в цирковых костюмах и гриме, и ловкий акробат из номера «Два-Мальдини-Два», к примеру, одетый в сюртук, а не в трико, смотрелся совершенно иначе.
Мы немного поговорили, и для меня незаметно настало время занять свое место в суфлерской будке. А вскоре открылся занавес, и все волнения сразу и окончательно забылись.
Портрет, тот самый, Александр Александрович собственноручно вынес на авансцену и дал зрителям сравнить изображение с оригиналом. Для начала раздались отдельные смешки, а вскоре весь зал смеялся от души. А уж когда Штольц-Туманов, игравший Чарльза, заявил в полном соответствии с текстом роли: «Я буду хранить этот портрет, пока у меня есть комната, где его приютить», это вызвало просто громовой хохот.
А дедушка был просто великолепен, смешон, мил и трогателен. Выглядел он заметно старше, чем в жизни, и это натолкнуло меня на мысль, что на самом деле он совсем еще не стар и, может быть, зря всего себя посвящает нам с мамой. Что ему совершенно не поздно заново начать актерскую карьеру, а может, и новую личную жизнь.
После спектакля вновь образовался полнейший хаос. Господин Вяткин с чего-то стал интересоваться у нашего антрепренера, будет ли у актера Кузнецова бенефис в этом сезоне, чем развеселил нас с дедушкой и привел в задумчивость Александра Александровича. Все принимали поздравления, многие и подарки. Меня, как ни странно, поздравляли с дедушкиным успехом наравне с ним самим. Суета прекратилась лишь с приглашением труппы на фуршет. В этот раз и мы с дедушкой поприсутствовали, в результате домой вернулись поздно. И встали тоже поздно, почти к обеду, а вскоре уже пора было снова идти в театр. Так что воскресенье промелькнуло как-то очень уж стремительно, хотя и очень приятно.
Приятно было читать в газетах рецензии, слышать овации в зале. А дома нас ждал еще один приятный сюрприз: приехали дедушка Алексей Тывгунаевич с дочерью Авуль, или в крещении Настей. За разговорами, подарками и прочей суетой, связанной с гостями, спать мы легли далеко за полночь. Но утром встали рано, потому что с вечера дедушка Алексей пригласил нас на рыбалку и мы не раздумывая согласились.
18
Оказалось, что встали мы не первыми. Первой оказалась Пелагея, хотя мы и просили ее не беспокоиться, но отпустить нас в тайгу голодными она попросту не смогла. Мы быстро позавтракали, стараясь не шуметь, и столь же быстро собрались. Вскоре из наших ворот выехали двое нарт, запряженных северными оленями. В нартах ехали четверо эвенков. Полагаю, что нас с дедушкой и днем-то можно было принять теперь за эвенков, а уж в сумраке раннего утра и подавно. Алексей Тывгунаевич, как всегда, заявился с подарками – самыми настоящими эвенкийскими костюмами. Костюмы были точно такие, какие носили он сам и Авуль, только новые и еще более нарядные. Мы с дедушкой лишь подивились, насколько они удобны и теплы. Вниз надевались меховые рубашка и штаны мехом внутрь. Сверху – другие штаны и куртка с капюшоном, но уже мехом наружу. Для украшения на куртке из серого оленьего меха были вшиты кусочки рысьего меха, образовывавшие красивый узор, а капюшоны были оторочены собольим мехом. Даже мягкие сапожки украшали такие же вставки и драгоценная оторочка.
Город был пуст, на всем пути через Миллионную, Кузнечный взвоз и Иркутский тракт нам встретились лишь пара ранних прохожих. Отдохнувшие за ночь олени тянули нарты с кажущейся неспешностью, но за пределы города мы выехали через неполную четверть часа. Иркутский тракт вскоре превратился из городской улицы в загородную хорошо наезженную дорогу, по сторонам которой тянулся густой, очень густой лес. Едва различимы были деревья, стоящие в трех-четырех шагах от дороги, а дальше – сплошная тьма и дебри непролазные! Никогда еще мне не приходилось видеть лес ночью, лежа в санках и укутавшись в меховые одежды.
Звезды еще были различимы на небе, когда мы подкатили к нужному месту, за полчаса до того свернув с тракта на проселок, а после и вовсе на снежную целину едва различимой между деревьев тропы. Нарты выехали на просторную поляну, и дедушка Алексей скомандовал останавливаться. Я огляделась в недоумении: где же мы будем рыбачить? Но решила, что это временная остановка, чтобы размять ноги. И ошиблась.
– Афанасий, бери лопату, будем место для рыбалки готовить, – распорядился дедушка Алексей, извлекая из своей повозки две небольшие деревянные лопатки. – Авуль с Дашей должны костер разводить.
Авуль молча прошла ближе к деревьям, окружающим поляну, и начала вприпрыжку бегать, очерчивая небольшой, в две сажени, круг. Я догадалась, что нужно помогать утаптывать снег под место для костра, ну и для нас самих, чтобы сидели не посреди сугроба. Вмиг стало жарко, сонливость прошла, хотя все еще не было понятно насчет самой рыбалки. Дедушки, в отличие от нас, не утаптывали, а разгребали снег лопатами. Потом Алексей Тывгунаевич уложил лопаты обратно, достал две палки с обитыми железом концами, и дедушки принялись долбить ими в освобожденном от снега месте.
Мне страсть до чего хотелось расспросить, чем же они заняты, но еще интереснее было догадаться самой.
– Так это мы на озеро приехали!
– Конечно, – отозвалась Авуль. – Куда же еще за рыбой ехать.
– А на какую снасть мы рыбачить будем?
Этот простой вопрос очень удивил Настю-Авуль.
– Зачем снасть? Не нужно.
Настал мой черед удивляться, но я решила не спешить с расспросами, да и не до них теперь было: мы отправились собирать дрова. Только непросто это в заснеженном лесу: ты начинаешь тянуть торчащий из сугроба сук, а тот оказывается веткой поваленного дерева… Я так не раз ошибалась, пока собрала несколько подходящих сучьев и принялась тащить их к подготовленному месту. Меховые сапожки плотно прилегали к ногам, и снег в них совершенно не попадал. Я дотащила свои сучья к уже горящему костру и слегка расстроилась, потому что мне было бы интересно посмотреть, как его разжигают настоящие эвенки. Но еще больше мне хотелось посмотреть, что же это будет за рыбалка без рыболовных снастей. Авуль, увидев мой взгляд, улыбнулась и сказала:
– Иди, смотри. Мы уже все сделали, я теперь сама управлюсь.
