Никто из них не желал себе такой участи. Никто не вызывался на это добровольно. Никто даже не ведал о судьбе, которая их в итоге ждёт. Тот, кто сотворил с ними такое, начисто игнорировал гуманность и не имел ни малейшей капли сострадания. Люк не мог допустить, чтобы и наступившая развязка проходила в таком же ключе.
Поэтому он оставался с ними до тех пор, пока в них оставался плавлеит. Оставался, пока выходил из их тел сочившейся полужидкой массой. Оставался, когда окончательное высвобождение плавлеита не приводили к активации «смертоносного выключателя».
Люк оставался с ними до последнего, пока все штурмовики по всей системе одним махом не попадали на месте, охваченные предсмертной агонией.
Чтобы в итоге скончаться.
Люк чувствовал каждую смерть.
Это было всё, что он ещё мог для них сделать.
* * *
Когда Люк, наконец, вывел свой разум из измерения Великой Тьмы, то оказался посреди совершенно обыкновенного мрака. Казематы, которые когда-то выполняли функцию сортировочного центра, перестали освещаться мерцанием энергетических разрядов.
В этом мраке он всё ещё стоял на коленях, и из этого мрака до него донеслось долгое медленное рычание, воспроизводимое при помощи Силы в словах.
«Джедай Люк Скайуокер. Ты справился?»
В структуре Силы Люк почувствовал, как уменьшаются искусственные гравитационные тени, чтобы, исчезнув окончательно, дать возможность уцелевшим кораблям Новой Республики совершить прыжок за пределы системы. Он почувствовал финальный распад летающей базы и разрушение Миндора, который был добит излучением солнечных вспышек Таспана.
Всё закончилось. Теперь всё закончилось.
Больше никаких теней.
– Да, – ответил Люк. – Да, справился.
«Мы умрём здесь?»
– Я не знаю. Наверное.
«Как долго нам осталось?»
– Это мне тоже неведомо. – Люк вздохнул. – Я запечатал камеру, когда вошёл, так что у нас ещё будет воздух. Немного. Но я не знаю, какой толщины теперь камень вокруг нас, ведь гора раскололась. Я не знаю, какую дозу радиации он сможет блокировать. Нас может поджарить уже сейчас.
«И никто не явится за нами».
– Корабли не смогут защитить их. Только не от такого излучения.
«Значит, наши жизни закончатся здесь».
– Наверное.
«Мне не нравится это место. Я не помню, как попал сюда, но знаю, что это произошло не по моей воле».
– И не по моей.
«Плохое место для смерти».
– Да.
«Будь моя воля, я бы не умер рядом с джедаем».
– Мне очень жаль, – сказал Люк, который говорил совершенно серьёзно.
«Я знал джедаев. Много-много лет назад. Это знание не принесло мне радости. Я считал, что больше не узнаю других джедаев, и радовался этой своей вере. Но теперь я рад тому, что ошибался».
«Я счастлив познакомиться с тобой, джедай Люк Скайуокер. Ты лучше, чем когда-то были они».
– Это… – Люк, хлопая глазами и не веря услышанному, покачал головой в темноте. – Спасибо, конечно, но мои знания и умения настолько ничтожны…
«Но у тебя есть вера. И я повторяю: ты лучше, чем джедаи прежних дней».
Люку оставалось только нахмуриться и покачать головой.
– И что заставляет тебя говорить такое?
«Потому что в отличие от рыцарей прошлого, джедай Люк Скайуокер…»
«Ты не боишься тьмы».
* * *
Р2-Д2 цеплялся за поверхность карликового астероида, медленно, но верно двигавшегося по спирали к звёздной сфере Таспан.
Астероид имел полусферическую форму, его диаметр был примерно вдвое меньше, чем у «Тысячелетнего сокола», и он еле-еле вращался вокруг своей оси, хотя именно такая скорость подходила маленькому астромеханику, который тащил себя по неосвещённой стороне астероида, хватаясь за камень конечностями-манипуляторами. Таким образом, Р2-Д2 придерживал астероид между собой и губительным излучением солнечных вспышек, что могли сжечь его схемы меньше чем за секунду.
Кроме того, Ар-два провёл расчёт, согласно которым он мог поддерживать работоспособность ещё целых семь стандартных часов двадцать минут, после чего его астероид войдёт в гущу других астероидов, и отражённое от них жестокое излучение дойдёт до тёмной стороны убежища Ар-два, чтобы с вероятностью 89,756 процентов астеромеханика настиг неожиданный катастрофический сбой системы.
Необратимая дезактивация.
Если он по какой-то случайности переживёт прохождение астероида, тогда (как гласили 83,973 процента вероятности) Ар-два просуществует дополнительные два стандартных часа двадцать минут.
Его огорчала не сама перспектива отключения. Он очутился в космосе по собственному желанию, предварительно потратив несколько секунд на вычисление вероятности выживания и затем перезагрузив систему мусоросброса «Сокола», чтобы вылететь в вакуум за секунду до того, как корабль покинул уничтожавшуюся базу-вулкан. Шанс выжить был настолько крошечным, что Ар-два будто бросал вызов самому определению термина «вероятность». С тем же успехом гипотетический квантовый фазовый переход мог бы превратить его в лофкварианского альбатроса.
Однако сама принцесса Лея неоднократно предписывала Р2-Д2 – весьма твёрдо и недвусмысленно – заботиться о Люке Скайуокере. Так что соображения личной работоспособности никоим образом не превалировали перед поставленной ему задачи.
Ар-два не думал о себе. И всё же хотя бы раз в минуту или около того маленький астромеханик тратил миллисекунду-другую на то, чтобы заглянуть в личное хранилище данных, где содержалось весьма и весьма внушительное количество записей приключений с единственным дроидом, которого Ар-два за всё долгое время существования мог без преувеличения назвать другом: Си-3ПО. Он не ожидал, что будет скучать по Трипио, он не ожидал, что будет вообще скучать по кому-либо, не говоря уже о самом факте тоски. Однако Ар-два действительно испытывал своеобразное ощущение в подпрограммах социального взаимодействия всякий раз, когда просматривал эти конкретные записи. Это открытие имело как положительный, так и отрицательный оттенок, и, к великому недоумению Ар-два, не измерялось количественно-цифровым методом.
После долгих вычислений он предположил следующее: скорее всего, он испытывает сожаление от того, что больше никогда не увидит своего друга, и одновременно – утешение, поскольку приятель-дроид останется в полной безопасности, по крайней мере, в ближайшем будущем.
По какой-то причине это помогло Ар-два сосредоточиться на текущей задаче.
Когда «Тысячелетний сокол» улетел к Миндору без Люка, Ар-два точно знал, что ему нужно сделать, и приступил к выполнению плана. Выпущенный в космос системой мусоросброса, он настроил весь массив датчиков, чтобы зарегистрировать персональную химическую сигнатуру Люка – а именно, запах – и отслеживать его продвижение по недрам вулканической базы вплоть до того момента, когда след Люка оборвался у каменной стены. Не имея инструкций или программ, которые предложили бы полезные альтернативные варианты действий, Ар-два перешёл к ожиданию.
