Гадкий Grindr
Одним холодным вечером мы с Зейном сидели в хипстерском кафе на Среднем Западе в нескольких милях от кампуса, в одном из тех мест, где бариста щеголяет французскими закрученными усами и заваривает пятидолларовый кофе по киотскому рецепту. Зейн надел серебристые джинсы и черную водолазку. Его глаза, скрытые темными очками в стиле Джона Леннона, были подведены черным, а брови под художественно растрепанной челкой — тонко выщипаны.
Слова, которые он с трудом подобрал, когда признавался матери, — «Я не натурал» — оказались намного ближе к истине, чем он предполагал. Как многие «ненатуралы», с которыми я беседовала, Зейн называл себя геем, хотя это понятие и казалось ему устаревшим, как слово «гомосексуалист» казалось слишком узким и старомодным предыдущему поколению. «В моем колледже гей — это белый парень, который принимает идеалы гетеросексуалов, вместо того чтобы критиковать и подрывать их, — сказал он. — Он считает себя олицетворением мужественности, презирает более женоподобных мальчиков и считает себя вправе быть “своим” среди братьев-натуралов (сгладив все сексуальные отличия) и пользоваться их привилегиями. Поэтому для меня это стратегический и политический ход — называть себя “квиром”
[133]. Это правильно меня характеризует. Мне нравится неопределенность. Мне так спокойнее».
Термин «квир» в понимании Зейна означает, что можно выбрать любой путь и оспорить любые представления — о маскулинности, сексуальной ориентации, моногамии, девственности. «Я старался не забивать себе голову традиционным мнением о том, что для гея “потерять девственность” значит заняться анальным сексом», — сказал Зейн, однако в итоге именно к этому он пришел. Весной на первом курсе он познакомился в Tinder со студентом из соседнего колледжа, которого назвал «стереотипным мальчиком-женщиной», фанатевшим от Леди Гага, а именно это Зейн считает «откровенным гейством». Они обменивались сообщениями примерно неделю — а это целая вечность для геев в эпоху приложений для свиданий, — затем перешли на эсэмэски и Snapchat. Когда Зейн убедился, что парень не собирается прибить его топором, он пригласил его к себе в общежитие на свидание, чтобы узнать друг друга поближе или (в зависимости от того, как пойдут дела) заняться сексом. Они выпили по бокалу вина, поболтали, а потом тот парень сказал, что, хотя он предпочитает быть снизу во время анального секса, он готов сделать исключение для Зейна и быть сверху, чтобы его первый раз был с тем, кого заботит его благополучие. После некоторого обсуждения Зейн согласился.
Меня всегда удивляло, что парни нетрадиционных взглядов готовы обсуждать обоюдное согласие гораздо больше, чем натуралы. Их методы вполне можно использовать как пример для подражания. Со мной соглашается Дэн Сэвидж, автор колонки советов под названием Savage Love («Дикая любовь») и основатель проекта It Gets Better («Лучше это»). Он отмечает «три волшебных слова», которые используют геи во время секса: «Что тебе нравится?» «Когда двое мужчин лежат вместе в постели, “да” — это начало целого обсуждения, — сообщил он мне. — Нельзя же гадать, кто что будет делать и с кем. А когда задают этот вопрос — да, мы займемся сексом. “Что тебе нравится?” — ты имеешь полное право включить или исключить все, что посчитаешь нужным». Это совершенно другой подход, если сравнивать с натуралами, которым обычно достаточно услышать «да» или «нет», и на этом все варианты исчерпываются, например: «Доставишь мне оральное удовольствие?» или «Займемся сексом?». «Что тебе нравится?» — открытый вопрос, который поощряет настоящее сотрудничество и взаимность, не говоря о более широком определении секса, как подчеркивает Сэвидж. «Натуралов шокирует, когда я говорю, что на вопрос: “Что тебе нравится?” — геи часто отвечают: “Мне не нравится анальный секс”. Натуралы ограничены некими стандартными представлениями о проникающем сексе, однако на самом деле геи часто предпочитают оральный секс, или совместную мастурбацию, или просто возню в постели, или даже ролевую игру. И мы не считаем все это утешительным призом, это тоже секс. Представляете, если бы парень спросил девушку: “Что тебе нравится?” А та бы ответила: “Мне не нравится вагинальный секс”? Да у него мозг взорвется». Конечно, среди геев тоже встречаются непонимание, давление, эксплуатация и физический вред. Однако, как говорит Сэвидж: «Дело в том, что быть геем — значит вести диалог. И как раз этому натуралы могут научиться у геев, помимо спортивных упражнений и бранча, — как вести диалог по поводу секса».
Зейн больше не встречался со своим первым партнером. Ничего страшного в этом нет. Секс был вполне пристойный, но между ними не возникло интеллектуального и романтического влечения. К тому же, по крайней мере первое время, приложения для свиданий давали неограниченную свободу: Зейн мог не только заниматься сексом, но и без особых усилий выйти за рамки своего кампуса, парни из которого мало его привлекали. «Приложения позволили мне встречаться с ребятами, у которых те же интересы, что у меня, или даже с людьми, которые кардинально отличаются от меня, это ведь тоже интересно», — сказал он.
Натуралы, с которыми я беседовала, тоже пользуются приложениями для свиданий, хотя реже и с весьма скромным успехом. Для них соотношение результата и усилий довольно низкое: нужно сначала найти подходящую девушку, потом долго общаться («Привет!», «Как дела?»), а реальных встреч не так много.
Кроме того, хотя некоторые женщины ищут в этих приложениях только секса, подавляющее большинство с самого начала признается, что хочет свиданий и настоящих отношений, что ограничивает вероятность секса без последствий. Tinder, Bumble и другие приложения — скорее источник развлечений, как видеоигры, а не реальных перспектив.
Безусловно, приложения для свиданий повышают количество потенциальных партнеров. Однако все, с кем я беседовала, — и мужчины, и женщины, независимо от сексуальной ориентации, — жаловались на их поверхностность, примитивность и деструктивное влияние постоянных, субъективных отказов. «Приложение подбирает тебе пару, и мне выпадали довольно симпатичные парни, — вспоминал Зейн, — но на мой вопрос: “Привет, как дела?” — я не получал никакого ответа. Конечно, это не конец света, но, если такое происходит снова и снова, ты начинаешь задумываться: “Что со мной не так?” Мне приходится успокаивать себя и говорить: “Дело не в тебе. Эти парни даже не знают тебя. Они не могут судить о тебе”. Хотя в эмоциональном плане все равно нелегко».
За два года у Зейна были контакты примерно с 45 мужчинами, в основном через Grindr, который относится к Tinder, как предложение заняться сексом к ужину при свечах и походу в кино. В профилях стоит только одна фотография, заполняющая весь первый экран: обычно это обнаженный торс, зачастую без головы, иногда только в трусах или полотенце. В описании под фото пользователь может сказать о себе пару слов. «В культуре Grindr главное — фигура, — говорит Зейн, — и судят там жестко. Кто-то может заблокировать тебя, потому что ты сбрил слишком мало волос на теле или, наоборот, сбрил слишком много. Или потому что ты слишком худой, или слишком толстый, или слишком женоподобный. Или потому что отказываешься прислать фотографию своей задницы или члена в ответ на первое “Привет!” (один гей сказал мне: “Это как резюме” — и, видимо, это одна из причин, по которой натуралы тоже иногда высылают фото своего члена, даже если их об этом никто не просит), или потому что им не понравились те фотографии, которые ты отправил». Более того, это якобы безопасное пространство для мужчин нетрадиционной ориентации известно своим расизмом по отношению к азиатам и афроамериканцам: инициатива компании #KindrGrindr 2018 года была направлена против многочисленных указаний в профиле «только белые», «не люблю азиатов», «черных прошу не беспокоить».
