Зейн был совершеннолетним — ему исполнилось восемнадцать, когда он скачал это приложение. Для других моих собеседников — неважно, открытые они геи или держат свою сексуальную ориентацию в тайне, — Grindr стал отдушиной. Он позволял безопасно отойти от стерильного общественного представления о геях-как-лучших-друзьях — и узнать, что такое настоящий секс. Эллиот, одиннадцатиклассник из частной школы в Балтиморе, говорил маме (которая не знала, что он гей), что идет гулять с друзьями. Сам же садился в машину и ехал на встречу с совершенно незнакомым человеком, чтобы быстренько перепихнуться. Его партнеры были, как правило, старше двадцати лет, а иногда и ближе к сорока. Эллиот отметил в приложении, что ему девятнадцать. Это не то, о чем он мечтал, но других вариантов не было. «У всех моих друзей-натуралов были отношения. Я тоже хочу завести парня, но пока у меня есть только это». Ни Эллиот, ни другие старшеклассники, с которыми я беседовала, не рассказывали об этом ни друзьям, ни тем более родителям, поэтому никто не знал, куда они ездили и чем занимались. «Я всегда нервничаю, — признался Эллиот, — потому что не знаю, к кому попаду. Как он будет со мной разговаривать? Как от него будет пахнуть? Как выглядит его дом? Может, я умру там». Недавно он встретился с мужчиной в гостинице в Вашингтоне, хотя считал отель более опасным местом, чем чей-то дом. Я сказала, что, если что-то случится в гостинице, его крики обязательно услышат. К тому же его партнеру придется расплатиться за номер кредитной картой. Не хочу нагнетать, но в частном доме его могут порубить на кусочки и похоронить на заднем дворе, и никто ничего не узнает. «Вы правы, — ответил он. — А я и не подумал».
Если бы Эллиот был девочкой подросткового возраста, которая пользовалась приложением для свиданий, чтобы заниматься сексом со случайными партнерами, я бы, скорее всего, сообщила о подобном поведении кому-нибудь из взрослых. Чем же, спросила я его, отличается эта ситуация? «Думаю, ничем, — признался он. — Это далеко не идеал».
Проблема в том, что у геев-подростков не так много возможностей выстроить романтические отношения и исследовать свои сексуальные желания с партнерами подходящего возраста. Даже если они признались в своей ориентации, другие парни из их окружения, возможно, еще не готовы это сделать, что сильно ограничивает круг возможных партнеров. «Если выбирать между неподходящими отношениями и воздержанием, — сказал Дэн Сэвидж, — сексуально активный подросток всегда выберет первое. У натуралов больше возможностей и больше поддержки. Лишая геев всех шансов на общение, внушая им, что нужно быть евнухами и забыть о своих желаниях, мы подталкиваем этих ребят к катастрофе. Они заходят на Grindr, где хорошие, приличные парни блокируют их, и остаются только мерзавцы или двадцатичетырехлетние мужчины, которые действительно верят, что тебе восемнадцать».
Неудивительно, что родителям-натуралам, чьи сыновья признаются в нетрадиционных взглядах, неловко обсуждать с ними тему секса: им просто не хватает знаний. Родители парней-натуралов, конечно, тоже нервничают перед такими разговорами, но они хотя бы понимают техническую сторону дела
[134]. Обсуждать секс с сыном-геем — значит признавать, что физическая близость нужна не только для размножения. Именно это и необходимо подросткам любой сексуальной ориентации — постоянное обсуждение и обучение по таким вопросам, как удовольствие, взаимное согласие, безопасность, любовь, интимность и познание себя. Они должны понимать, что рискуют стать либо преступниками, либо жертвами жестокости и сексуальных домогательств со стороны интимного партнера. Они должны контролировать свое тело
[135]. И если взрослые будут игнорировать эти проблемы, то мы обрекаем своих детей на физические и эмоциональные травмы.
Зейн все-таки нашел своего первого настоящего парня — студента из соседнего колледжа — через Tinder. Правда, их отношения не очень красиво закончились уже через несколько месяцев. Оказалось, что партнер тайно снимает Зейна на камеру и использует этот материал для видео о своих похождениях, которое он размещает в приложениях для свиданий. Другие знакомства были еще более печальными. Один «джентльмен-республиканец», с шикарной квартирой и бойфрендом, обращался с Зейном как с «уличной проституткой», требуя орального секса без какого-либо взаимного удовольствия. (Это еще одна область, на которую следует обратить внимание девушкам-натуралкам, испытывающим на себе сексуальную несправедливость. Парни-геи, с которыми я беседовала, считают односторонний секс унизительным и не станут мириться с ним долго.) А еще был парень, который заявился в квартиру Зейна, потный после пробежки, утверждая, что у него всего восемь минут, а потом ему надо встретиться с друзьями.
Однажды вечером, весной, на втором курсе, Зейн решил встретиться со знакомым, с которым до того общался только на Grindr. Оглядываясь назад, он говорит, что надо было вернуться домой, когда его такси столкнулось с велосипедистом: более зловещий знак сложно даже представить себе! К тому же в тот вечер он курил травку. Мозги не совсем затуманились, и Зейн чувствовал неопределенную тревогу. Как только он переступил порог квартиры того парня, то сразу понял — что-то не так. Оказывается, тот парень хорошенько порылся в Google и вызнал о Зейне такие интимные подробности, что тому стало не по себе. Зейн сел на диван, а тот парень включил телевизор. Потом без предупреждения он вдавил Зейна в подушки на диване и засунул язык глубоко ему в рот. Зейн пытался освободиться, но тот парень был выше и тяжелее и просто пригвоздил его к месту. «Я не мог двигаться, — вспоминал Зейн. — Я изо всех сил старался скинуть его, но он даже не шелохнулся». Наконец он высвободился и сказал, что ему нужна минутка. «Я сидел на диване в полной тишине целую вечность, хотя на самом деле прошло минут десять, не больше». С первого курса он принимал активное участие в программе колледжа, противодействующей сексуальному насилию. «На тот момент я был убежден, что мы уделяем слишком много внимания каким-то базовым, простым ситуациям и давно пора обсудить более опасные сценарии, например те, с которыми сталкиваются темнокожие женщины, и реальные правонарушения. И я до сих пор так считаю. Но я плохо понимал, что такое настоящее принуждение — в словах и действиях». Когда мужчина спросил Зейна, хочет ли он пойти в спальню, тот согласился. «По какой-то причине я не мог отказаться». Зейн занялся с ним оральным сексом, затем они поменялись местами, хотя Зейн просто лежал и сам не понимал, почему позволил этому случиться. Когда все кончилось, ему хотелось только одного — вернуться домой. Но когда он попытался уйти, тот парень схватил его за руку, сильно потянул к себе и произнес: «Нет! Останься еще ненадолго!» И это был приказ, а не просьба. Когда Зейн снова попытался встать и уйти, мужчина поднял его и бросил обратно на кровать. «Никогда не думал, что со мной может случиться нечто подобное, — сказал Зейн. — Я не стану называть это насилием, но не назвать насилием тоже не могу».
