В этом семестре у Эмметта было несколько связей, почти все — с белыми девушками. «Но я старался выбирать максимально безопасные ситуации, — сказал он. — Бывало, конечно, что белые девчонки сами ко мне приставали на вечеринках. Но когда они напиваются и почему-то очень сильно возбуждаются, я всегда говорю: “Нет, так дело не пойдет. Иди найди себе белого парня, потому что, пока ты навеселе, я ничего делать не буду”».
Порой Эмметт подозревал, что для этих девушек секс с ним — лишь пункт в списке того, что надо попробовать в жизни. Это еще один способ поэкспериментировать в колледже, еще одна история, которую можно рассказать подругам. «Хотя меня это совсем не обижает, — сказал он. — Понимаете… я же ничего не могу с этим поделать. Не знаю, как изменить такое отношение». Я слышала подобное мнение и от других цветных парней, с которыми беседовала. Первокурсник колледжа на Восточном побережье пришел в общежитие к белой девушке, которую едва знал, после того как она написала ему в Snapchat и предложила заняться сексом. «Было… мерзко, — признался он. — Когда кто-то смотрит на тебя как на объект, это сразу ограничивает. Я чувствовал давление — соответствовать ее представлениям о темнокожем парне, о высоком мастерстве в постели и гиперсексуальности, которые можно увидеть в СМИ и порно». Другой парень сообщил, что сексуальные возможности в колледже просто зашкаливают. «Я темнокожий мужчина в заведении, где почти все белые, и на меня столько секса обрушилось, что мне самому сложно это осознать, — удивлялся он. — Начнем с того, что темнокожих женщин намного больше, чем темнокожих мужчин, и они это знают. Ничего плохого в этом нет, но это немного похоже на игру в музыкальные стулья, и никто не хочет остаться в стороне. А еще и белые женщины бросаются тебе на шею. Для меня это было чересчур. Я познакомился со своей девушкой через сорок восемь часов после начала программы знакомства для первокурсников, и мы были вместе четыре года».
Я спросила Эмметта, как могли бы развиваться его дальнейшие интимные отношения в колледже. Он покачал головой. «Не знаю, — сказал он. — Может, встречу кого-нибудь дома, когда приеду туда летом, среди людей, которым доверяю. А здесь я не жду никаких чудес. По крайней мере, не так, как белые парни. Потому что я никогда и не надеялся, что колледж поможет найти мне любовь».
Спенсер, который учится в нескольких сотнях миль от Эмметта, задумался, почему его положение так резко изменилось. Почему, по сравнению со старшей школой, он перестал пользоваться популярностью среди девушек? «Неужели я так сильно изменился, что они больше не считают меня привлекательным? — спросил он. — Или дело в том, что в старшей школе я был ненамного ниже ростом, чем остальные? Или люди здесь просто не любят азиатов? Не знаю. И это не дает мне покоя каждый день. Я уже начинаю сомневаться в себе».
Глава 6. Я знаю, что я хороший парень, но…
Туманным летним утром я встретилась с восемнадцатилетним Лиамом в одном из кафе Сан-Франциско. Недавно он окончил старшую школу и собирался уехать в колледж в Северной Каролине. Это был стройный, на вид интеллектуальный парень: темные волосы, крупные очки в пластиковой оправе. Если бы не пятна от засосов на его шее, сувенир с прошлой ночи, я бы никогда не подумала, что он дамский угодник. Лиам назвал себя «спортивным, но не настолько, чтобы играть за школьную команду». Поэтому он решил, что самый верный путь заслужить уважение в старшей школе — секс, причем чем больше, тем лучше. «В моей школе среди парней устанавливалась иерархия, — объяснил он, — и зависела она от спорта, внешности, твоего круга общения и твоей интимной жизни — только от этих вещей. Личные качества? Неважно. Ну, может, если у тебя есть чувство юмора и ты всех смешишь — это неплохо, но не более того. Так что хвастаться тем, сколько девчонок у меня было, шутить об этом — единственный способ получить высокий статус. И я это делал, признаю». Когда мы встретились, в списке его «жертв» была пятьдесят одна девушка. «Секс у меня был только с четырьмя, — сказал он. — В основном мы целовались, обнимались. Хотя со многими я пошел дальше. И это сильно повысило мой статус во всех сферах жизни. Физически это тоже приятно, конечно, но я хотел лишь влиться в доминирующую культуру. Это соперничество с другими парнями — на все сто процентов».
Секрет успеха Лиама, как он сказал, заключался в уверенности или, по крайней мере, в умении ее имитировать. «Даже в таких местах, как Бэй-Эриа, где живут сплошь либералы и феминисты и сторонники женских прав, когда доходит до дела, все равно девушки ждут, что парень проявит инициативу, иначе ничего не будет. И это неплохо, но никто не говорит о том, что парни тоже сильно нервничают, и интимные отношения могут быть той еще нервотрепкой для обеих сторон. Так что на самом деле уверенность в основном напускная, нужно просто внушить себе: “Я уверен” — и вести себя соответственно. Я далеко не всегда чувствую настоящую уверенность».
Лиам не помнил имена своих подружек, не мог описать их внешность, голос, манеру целоваться — вообще ничего. В памяти осталось лишь количество. С большинством он знакомился на молодежных собраниях и в летних лагерях. В случайные связи с одноклассницами он не вступал, потому что его государственная школа была сравнительно небольшой и все могло закончиться не совсем красиво. Иногда он целовался с шестью разными девушками за один вечер, обнимался, кружил на танцплощадке, иногда вел их в укромный уголок, где можно продолжить приятно проводить время. Было весело, признавался он, но ничего… «личностного» (парень долго подбирал это слово). У Лиама так повелось с самого начала. Свой первый опыт, когда девушка пыталась доставить ему оральное удовольствие в восьмом классе, во время похода, он назвал «травмирующим»: остальные тут же обо всем узнали и подшучивали над ним. «Было нелегко смириться, что все знают о такой интимной подробности твоей сексуальной жизни, — вздохнул он. — И никакого статуса мне это не принесло. Потому что я вел себя неправильно». Он решил, что лучше развернуть ситуацию в другую сторону и использовать слухи себе на пользу. Недавно Лиам изменил свою точку зрения: «Я стараюсь строить отношения с девушками как с людьми, а не пунктами в списке. Сейчас я не горжусь своими победами, но в то время гордился и много хвастался».
Хотя Лиам обращался с девушками как с одноразовым товаром, он считал себя «общительным и сострадательным» — даже когда напивался. Он считал себя одним из тех парней, которые «упрекают своих друзей в поганом, неуважительном отношении к девушкам». И он всегда старался узнать у партнерши, насколько ей комфортно и хорошо.
«Как именно ты это узнаешь?» — уточнила я. «Ну, к примеру, я спрашиваю: “Сделаешь мне минет?”» Такой вопрос, в отличие от «Как ты относишься к оральному сексу?», некоторые эксперты по половому воспитанию считают скорее приказом, чем диалогом
[164]. «Но иногда мы обходимся без слов. То есть ничего не говорим, а просто делаем».
Я спросила Лиама, предполагает ли это, что он давит девушке на голову, чтобы она опустилась и занялась с ним оральным сексом. Он кивнул: «Да, я так делал. Гордиться тут нечем, но делал».
