Через пару месяцев Самира познакомили с Анвен на вечеринке, которая проходила вне кампуса. Она была родом из небольшого городка на северо-западе страны и обожала парные танцы — линди-хоп, блюз, танго. Она даже сама шила юбки, которые красиво взметывались, когда она кружилась. Миниатюрную худенькую девушку впечатлил высокий широкоплечий парень в элегантной серой рубашке с черным галстуком. А его поразили ее глаза и улыбка. «Я подумал: “Ничего себе! Она сногсшибательная”, — сказал он. — И захотел познакомиться с ней ближе». Она согласилась потанцевать с ним при условии, что они не будут прижиматься друг к другу. Самир заверил ее, что умеет танцевать свинг. «И пока я пытался поразить ее своими талантами, она хохотала надо мной минут пять», — вспоминает он.
Через несколько дней он нашел ее в социальных сетях и пригласил на свидание. Она не знала, что ответить. С одной стороны, она не была уверена, что ей это интересно, с другой — сомневалась, что ей это неинтересно. «Давай просто погуляем», — предложила Анвен наконец. Они решили сходить в боулинг, но все дорожки были заняты. Тогда они просто купили мороженое в местном магазине — причем девушка заплатила за себя сама, ведь это было ненастоящее свидание, — и сели на скамейку. Оба потом вспоминали, что им понравилось общаться, они болтали и смеялись несколько часов. В другой раз они пошли гулять. Затем Самир подвез Анвен до ее общежития, обнял на прощание и поцеловал — довольно скромно. Хотя девушка до этого целовалась только с одним парнем, она поняла, что никакого влечения она не испытывает. Самир продолжал ей писать, приходил пару раз на танцы, привез ей суп, когда она заболела. Она вела себя довольно холодно. Наконец вообще перестала отвечать на сообщения, и, решив, что он ей неинтересен, Самир поставил на этом точку.
Той весной они оба вступили в студенческие организации. Анвен не интересовалась сестринствами, но все ее подруги только об этом и говорили, так что она наконец согласилась. Самир, который в старшей школе фанател от фильма «Король вечеринок», был рад дать клятву. «Я считал, что колледж — это место, где, конечно, многому учатся, но еще и веселятся на полную катушку», — сказал он. Всю осень он ходил мимо дома братства, куда надеялся вступить, смотрел на девушек, которые заходили туда в своих откровенных нарядах, слушал орущую музыку. «Мне казалось, это предел мечтаний», — сказал он. Однако окончательное решение он принял после разговора со старшим членом братства об общественной работе и о том, что надо помогать развитию местного сообщества. Самиру это понравилось, поскольку он скучал по волонтерству, которым занимался с отцом. «Оказалось, что все это чистой воды надувательство, — сказал он. — В двух словах: смысл братства — пьянство и девчонки». Как многие ребята, с которыми я беседовала, Самир сразу сказал мне, что его братство было «не самым худшим», не самым «мерзким» и что другие братства имели репутацию насильников. «С тем же успехом, — добавил он, — я мог бы сказать, что из всех акул мы были наименее смертоносными. Типа: “Ну да, мы убиваем только одного человека в неделю!” Но это все равно убийство. Так что какая разница?»
Анвен знала, что Самир придет на грандиозное празднество в честь новых участников братств и сестринств. Собираясь на вечеринку, она в шутку сказала подругам, чтобы те ни в коем случае не дали ей уйти вместе с ним. Девушка оставила куртку в комнате одного из студентов, которую использовали вместо гардероба, вышла оттуда и почти сразу столкнулась с Самиром на лестнице. «Привет, — сказала она. — Слушай, я хочу извиниться, что перестала тебе отвечать». — «Ничего страшного, — ответил парень. — Я понимаю. Тебе не нужны отношения».
«Не совсем, — подумала она, — мне не нужны отношения с тобой». Но, конечно же, она не произнесла этого вслух. Она просто улыбнулась и спустилась в подвальное помещение, чтобы потанцевать с подругами. Через некоторое время Самир присоединился к ним, и они стали танцевать вдвоем. Свинг перешел в блюз, но, когда они начали обниматься и целоваться, прижавшись к стене, Анвен стало не по себе. Самир схватил ее за руку и повел в смежную комнату, где усадил к себе на колени. Анвен было приятно, что ее обнимают, но она не хотела, чтобы это был Самир, и не знала, как прекратить это, не задев его чувства. Краем глаза она вдруг увидела знакомого парня и понадеялась, что тот что-то заподозрит и вмешается. Но он ничего не понял. Наконец девушка сказала Самиру, что ей пора домой. Но оказалось, что комната, где она оставила куртку вместе с телефоном, студенческим и ключом от общежития — то есть всем, кроме гигиенической помады, — была заперта, а хозяина они так и не смогли найти. Самир раздобыл его телефон у кого-то из знакомых и попытался позвонить, но звонок переключился на голосовую почту. Они обыскали дом на тот случай, если кто-то переложил вещи Анвен в другое место, но безрезультатно. Более того, ее подруги, которых она просила ни в коем случае не отпускать ее одну с Самиром, куда-то пропали.
Самир решил, что это его шанс: раз ей некуда деваться, он предложил ей пойти к нему в комнату, но Анвен отказалась. Он стал настаивать в своей привычной манере. «Помню, как я включил классического нытика, — сказал он мне. — Типа: “Ладно, уходи, меня все бросают”. Ну, знаете: “О горе мне, горе, моя жизнь — страданье, пожалей меня, не бросай”. Надавил на жалость. И это сработало». Было поздно. Было холодно. Анвен не знала, что делать, — и наконец согласилась. Когда они вышли из братства, она заметила ребят из своего общежития и, поблагодарив Самира, сказала, что догонит их и доберется вместе с ними до дома. Но он не собирался так легко сдаваться. «Ты только что меня целовала, а теперь бросаешь? Так не делается», — сказал он. Она посмотрела вслед уходящим ребятам, гадая, сможет ли она их еще догнать. Если нет, то что же она будет делать? В общем, она решила взять ситуацию в свои руки и сказала Самиру: «Хорошо, давай сядем где-нибудь и поговорим об этом». Они зашли в учебное здание, которое было открыто всю ночь; Анвен слышала, как люди свистят им и кричат: «Сделай ее!» Они сели на диван в холле, и она попыталась объяснить Самиру, что не хочет встречаться с ним, не хочет вообще ничего; в то же время она старалась не обидеть его, успокоить его, сказала, что он замечательный парень и ей было очень приятно с ним танцевать. Получилось сумбурно. Однако кое-что она четко обозначила: «Я не хочу заниматься с тобой сексом». — «Ничего страшного, — ответил он. — У меня все равно нет презерватива». Хотя это сложно назвать адекватным ответом на ее слова.
Они снова стали целоваться, и Самир, все еще сильно пьяный, уложил Анвен на диван. «Я могу сделать тебе приятно», — обещал он, прижимаясь к ней всем телом.
«Он был намного больше меня, — вспоминала Анвен. — Я не могла пошевелиться. В тот момент я начала паниковать. Я сказала: нет, не здесь». Он повел ее в мужской туалет, прижал к стене, как в голливудских фильмах, и снова принялся целовать. Она опять сказала: не здесь.
Самир позвонил своему соседу по общежитию, и тот нехотя согласился освободить комнату. По их правилам, приводить девушек после двух ночи запрещалось, но Самир его уломал: «Пожалуйста, только один раз!» Когда они пришли в общежитие, Анвен сняла шорты, в которых была на вечеринке, оставшись только в легинсах и топе с бретельками. Она положила контактные линзы в рюмку, наполненную водой (плохая идея). Затем ушла в туалет. Сидя там, она ломала голову, стараясь вспомнить хоть одного общего друга, чей телефон мог быть в телефонной книге Самира. «Что ты творишь? — думала она. — Что ты творишь?» Может, переночевать в общей комнате общежития? «Но я знала: он скажет, что это глупо — у него есть и кровать, и одеяла». Голова гудела. Было так поздно. Она жутко устала. Ей просто хотелось спать. Оглядываясь назад, Анвен жалеет, что не обратилась к охране кампуса. Она жалеет, что не догнала тех двух парней из своего общежития. Она жалеет, что ее подруги бросили ее. Она жалеет, что парень из братства, который запер ее вещи в своей комнате, не предупредил ее, что уходит. Она жалеет, что не живет в том веке, когда люди еще помнили телефоны своих друзей наизусть. «Столько сожалений, — сказала она мне. — Столько сожалений». Люди далеко не всегда принимают решения, которые задним числом кажутся очевидными. Произошло совсем не то, чего она ожидала, — отчасти из-за ее собственных решений, отчасти из-за слепого случая.
