Глава 19
Права завоевателей и завоеванных
Создание европейских империй за морями создало проблемы не только в управлении, но и в политической теории. И в этой области испанцы были первыми и самыми энергичными в ее обсуждении. Испания XVI в. вела за собой остальную Европу не только в юридической практике и управлении, но и в теоретической юриспруденции. Испанские правоведы разработали теорию верховной власти, отличавшейся в равной степени и от ограниченной монархической формы правления в Средние века, и от разнузданного абсолютизма; теорию конституционного государства, обладающего законодательным правом и не ограниченного в сфере своей деятельности, но ограниченного в осуществлении власти законами, созданными людьми, и обычаями его подданных. Они выразили ужас перед абсолютизмом в то время, когда абсолютизм стал распространяться повсюду. На протяжении всего века книги, утверждавшие законные права свободных людей и даже в крайних случаях выступавшие в поддержку убийства тирана, продолжали свободно циркулировать; их чтение не было чем-то скандальным; и они оказывали значительное влияние не только на мысли, но и действия правительства. Неизбежно в такой атмосфере открытие и завоевание нового мира спровоцировало юридическую дискуссию.
Официально испанская корона основывала свое право править Индиями на буллах от 1493 г., в частности булле Inter caetera, которая даровала Испании «острова и материки… к Западу и Югу… со всеми правами, юрисдикцией и акцессорными обязательствами», за исключением лишь земель, которыми уже владели христианские государи. Ни на каких землях, впоследствии колонизированных испанцами, не было христианских правителей, но все они были населены. Жители, хотя некоторые из них и были первобытными людьми, жили все, подчиняясь в своем роде политической дисциплине, и все повиновались признанным вождям. Очевидно, все их правители имели какое-то право на территорию, которой они правили, и на повиновение людей, которые ее населяли. Юристы короны утверждали, что эти права местными владыками были, вероятно, узурпированы, что их правление было тираническим и поэтому не имело оправдания и что в любом случае папский дар имеет преимущественную силу. Это был в высшей степени спорный аргумент. Учение о всемирной власти папы в светских и духовных вопросах, обычно связываемое с именем Генриха Сузо (Сузского, «остийского кардинала»), было хорошо известно знатокам церковного права в XV – начале XVI в., но, безусловно, не было общепринятым. Это был пережиток средневекового представления о мире как однородном христианском царстве с языческими окраинами. Согласно Генриху Сузо (Сузскому), язычники могли сохранять свои земли и имущество только по милости церкви. Если они отказывались признавать папскую власть, то папа мог распорядиться принять меры к приведению их к повиновению и даже назначить над ними христианских правителей; однако при условии, что такой назначенный правитель должен был быть только politicum (лат. заниматься политическими вопросами), а не despoticum. Многие юристы XVI в. в Испании, как и в других странах, отвергали эту доктрину не только потому, что она была ошибочной с богословской точки зрения, но и потому, что она была далекой от реальности. «Остийский кардинал», писавший в век средиземноморских Крестовых походов, имел в виду левантийских мусульман – воинственных врагов христианского мира, несмотря на достаточные возможности изучать христианское учение. Вполне можно утверждать, что их «язычество» было злонамеренным и заслуживало наказания. Однако великие открытия продемонстрировали нагляднее, чем любая теория, ошибку считать «мир» и «христианский мир» более или менее совпадающими в пространстве. Было явно абсурдным призывать американских индейцев признать власть понтифика, о котором они никогда в жизни не слышали. Торжественно исполняемый фарс Requerimiento (инструкции короля Испании Фердинанда Католика
[81] запрещали нападать на индейцев, не предложив им предварительно покориться добровольно, для чего предписывалось зачитывать им специальное «Требование». – Пер.) не мог никого обмануть. Нравственные, интеллектуальные и юридические сомнения относительно справедливости завоевания Индий можно было успокоить только аргументами, независимыми от светской верховной власти папы римского.
Какие бы взгляды ни излагали о власти папы в мирских делах, никто еще открыто не усомнился в его полномочиях в духовной сфере. Так что, какова бы ни была их цель, буллы от 1493 г. представляли собой четкое указание испанской короне заняться обращением американских индейцев в христианство. Ни один католик – а обсуждение этих вопросов давно уже ограничено католиками – не мог отрицать права папы давать такие указания или долг испанских монархов выполнять их. Однако до какой степени им было разрешено использовать мирские средства для достижения этой духовной цели? Можно ли долг обращения язычников в христиан считать оправданием вооруженного завоевания, свержения местных правителей – если у индейцев были действительно законные правители – и утверждения власти испанцев над индейцами вообще? Это был ключевой вопрос. Если на него можно было ответить положительно, то следом возникали второстепенные вопросы. Если индейцев путем справедливого завоевания сделать подданными испанской короны, то какие юридические и политические права у них останутся? Следует ли их обращать в христиан принудительно? Должны ли они подчиняться испанским судам общей юрисдикции, гражданским или церковным? Можно ли их передавать отдельным испанцам в феодальное владение, лишать земли, привлекать к принудительному труду, порабощать? Попытка ответить на эти вопросы означала, что каждый человек, пишущий на эту тему, должен был рассуждать о характере папской и имперской власти, силе естественного права и правах народов при определении оснований для справедливой войны, о действенности силы при обращении язычников в христиан, общественном положении, характере и дееспособности самих индейцев.
Вопрос о юридической силе права Испании на Индии занимал лучшие умы в XVI в. Самая известная и во многих смыслах самая оригинальная дискуссия этой проблемы содержалась в лекциях, прочитанных в Саламанке в 1539 г. великим юристом-доминиканцем Франсиско де Витория. Витория никогда не был в Америках. Его интерес к этой теме был в самом лучшем смысле этого слова научным и был сосредоточен на правомерности и неправомерности войны и завоевания. Вероятно, он был первым серьезным автором, твердо и недвусмысленно отвергшим все притязания папы или императора осуществлять гражданскую власть над другими монархами – христианскими или языческими. Он считал, что папа римский обладает «регулирующими» полномочиями, признаваемыми христианскими народами, в силу которых отдельно взятому монарху он мог, исключив других, поручить задачу поддержать миссии среди языческого народа. Эта регулирующая власть могла санкционировать определенные мирские действия, такие как предоставление вооруженных сил для защиты миссионеров, но не могла поручить начать войну или завоевание. Войной, как и всеми отношениями между независимыми государствами, для Витории управляли нормы права. В этом он тоже был весьма оригинален, являясь одним из первых мыслителей, утверждавших, что между всеми народами существует связь в виде естественных законов, и эта связь, так как она не имеет своим результатом какую-то власть, осуществляемую целым над своими частями, по крайней мере включает систему взаимных прав и обязанностей. С этой точки зрения международное право понималось как закон, связывавший между собой государства, которые все еще находились в естественном состоянии в силу своего суверенитета, и связывавший их точно так же, как дополитический закон природы связывал отдельных людей, когда они жили в естественном состоянии. Витория дал этому по-новому понимаемому международному закону древнеримское название Jus gentium (лат. международное право), но он заново дал определение этого термина, перефразировав хорошо известное определение Юстиниана, как закона quod naturalis ratio omnes constituit (лат. который является естественной потребностью для урегулирования отношений в человеческом обществе). Jus gentium первоначально означало ту часть частного римского права, которая считалась общей для Рима и других народов. Для Витории (и позднее для Гроция) оно стало означать отрасль общественного права, регулирующую отношения между одним народом и другим. Он совершенно ясно выразился, что индейские народы в этом смысле gentes (лат. народы); они создали независимые государства со своим порядком; их монархи правили по принятому закону и подчинялись, равно как и европейские монархи, международному праву. Справедливую причину для начала войны с ними можно было найти не в каком-то папском указе и, вероятно, не в их идолопоклонничестве или так называемом варварстве, а только в том случае, если они преступили нормы международного права.
