Impinger extremos curris mercator ad Indos, per mare pauperiem fugiens, per saxa, per ignes
[84].
Знаменитые строки Горация пробудили стремление к подражанию среди людей эпохи разведывательных исследовательских экспедиций; но, помимо экономической предприимчивости, у этой эпохи было две черты, которые заслуживали уважения и вместе с огромным мужеством придавали определенное благородство всему этому движению, несмотря на грабежи и жестокость. Одной из этих черт была интеллектуальная любознательность – бескорыстное стремление к увеличению знаний; другой – чувство ответственности, долга по отношению к людям других народов. Обе они начали утрачивать свое значение в области заморских исследований в конце XVII в. Но им суждено было возродиться в иных и более эффективных формах позднее.
Поразительные успехи Галилея и Ньютона в астрономии, оптике и механике и растущее мастерство ремесленников в применении научных знаний дали мореплавателям и исследователям инструменты такой дальности и точности, о которых раньше и не мечтали, и тем самым были заложены основы для новой эпохи открытий. Когда географическая любознательность вновь заявила о себе, как это случилось в середине XVIII в. в лице Кука и его преемников
[85], а также ученых, с ними связанных, она приняла форму не поиска конкретных мест, вызвавших интерес или представлявших какую-либо ценность, а систематического и точного картографирования поверхности Земли в интересах науки. Более того, исследования XVIII в. получили не просто поддержку отдельных людей или торговых компаний, а возможности и ресурсы правительств.
Наука и техника не только обострили восприятие и улучшили методы ведения исследований, но и дали европейским народам все возраставшие военные и военно-морские преимущества перед остальным миром. Они усилили жестокую и циничную алчность, с которой европейские государства в XVIII в. зачастую начинали колониальные войны. Но точно так же, как жестокости испанского завоевания в Америке привели к озабоченным исследованиям общественного сознания и движениям за реформирование среди испанских теологов и чиновников, так и в конце XVIII – начале XIX в. сокрушительные действия европейского империализма столкнулись с возрождением чувства ответственности. Главными симптомами этого возрождения были: рост больших протестантских миссионерских обществ, делавших акцент на образовательной и медицинской работе, равно как и христианизации; глубокое отвращение к рабству и работорговле; неоднократный акцент на создании, например в Индии, доступной и некоррумпированной судебной власти. Еще позже это чувство ответственности проявилось в развитии идеи попечительства и осторожных попытках создать среди подвластных народов действующих современных систем управления и социального обеспечения. Неизбежное развитие западного образования среди зависимых народов оказалось, с имперской точки зрения, «троянским конем»; но ему редко создавались препоны по этой причине. В последние годы просвещенный реализм в отношении политических устремлений таких народов привел ко многим случаям более или менее добровольного отказа от имперского контроля и созданию на дружеских условиях независимых государств. Ни одна из идей, побудивших к таким действиям, была не нова. Все они в той или иной форме были предложены во времена Лас Касаса и Витории. Чувство ответственности, лежавшее в их основе, хоть и проявлялось скачкообразно и не лишено изъянов, было важнейшей чертой эпохи разведывательных исследовательских экспедиций и должно занять свое место в истории, наряду с любознательностью, изобретательностью, тщеславием, мужеством и жадностью.
