Шестым и, по мнению Зурары, самым сильным побудительным мотивом было желание принца Энрике исполнить предсказания своего гороскопа, которые обязывали его «совершить великие и благородные завоевания и прежде всего… попытаться найти то, что было скрыто от других людей». Это тоже была общепринятая средневековая практика и напоминание о том, что во времена принца Энрике знания астрономии все еще применялись больше для предсказания судьбы, нежели для навигации. Фигура принца Энрике остается загадкой для историка, но хроника нам рисует портрет консервативной, непреклонной средневековой личности. Чертами характера, которые в наибольшей степени подчеркивали знавшие его современники – Зурара, Диогу Гомиш и венецианский купец капитан Кадамосто, были строгая набожность, личный аскетизм и одержимость идеей Крестового похода. Зурара действительно при жизни Энрике писал ему панегирики, но тем более это причина предположить, что он подчеркивал черты характера, которыми гордился сам Энрике. Что касается Кадамосто, он явно восхищался принцем; причем он не зависел от него, и у него не было причин лукавить. В том, что Энрике был одержим идеей Крестового похода, не может быть никаких сомнений. Несмотря на свою постоянную нужду в деньгах – нужду, которую духовный рыцарский орден Христа удовлетворял лишь частично, принц смирился лишь к концу жизни, да и тогда неохотно, как и с торговлей, которую начали вести его капитаны (ввиду отсутствия христианских монархов в Западной Африке) с язычниками. Он всегда был готов в любой момент прекратить непрямой Крестовый поход в форме плаваний к африканским берегам ради прямых военных походов на Марокко, если бы его августейших родственников можно было убедить участвовать в этих дорогостоящих и бесплодных авантюрах. Памятная записка, которую принц написал в 1436 г., настаивая на нападении на Танжер, и его собственное отважное и непреклонное поведение при командовании этой операцией вызывают в памяти страницы из Фруассара. Все это было далеко от Возрождения с его искренним, живым любопытством, четким практичным чувством целесообразности, страстным желанием человеческой славы, любовью к учению и искусствам. Свидетельства того, что Энрике оказывал поддержку образованию, далеко не ясны. Сам он не был особенно образованным и, в отличие от своих августейших братьев, не оставил письменных сочинений. И хотя он был щедрым покровителем моряков и картографов, история о школе астрономии и математики в Сагрише – чистая выдумка
[10]. Безусловно, этот богобоязненный аскет-рыцарь не был гуманистом эпохи Возрождения.
Понятие Возрождения само по себе неуловимо, ему трудно дать определение. Один выдающийся ученый недавно напомнил нам, что Возрождение в некоторых аспектах было более «средневековым», чем считают многие историки. Однако какое бы определение ему ни давали, разведывательные исследования – начальный процесс открытий – пошли независимо от принца с его средневековыми побудительными мотивами и допущениями. Принц Энрике и его капитаны были из эпохи Средних веков. Даже Колумб, как мы увидим, начал свое знаменитое предприятие с интеллектуальным багажом, который был в основе своей средневековым и традиционным. Во второй половине XV в. движение стало набирать скорость и силу благодаря ряду жизненно важных технических усовершенствований и изобретений. К концу XV – началу XVI в. оно еще ускорилось и глубоко изменилось благодаря идеям, связанным с Возрождением в Италии и завезенным оттуда на Иберийский полуостров. Была сделана попытка определить эти идеи. Остается описать технические аспекты вопроса: финансы, организацию и инструменты.
Глава 2
Опыт торговли и финансовая поддержка
На протяжении XV в., да и большей части XVI в. Средиземное море и морская торговля на нем оставались самой важной составной частью оживленной торговой и морской жизни Западной Европы. В середине XV в. Средиземное море во многом все еще было отдельным миром. Это был большой мир, еще не уменьшившийся благодаря сравнению с миром огромных океанов за пределами Суэца и Гибралтара. Кораблю – обычному торговому судну при нормальной погоде – могло потребоваться два месяца, чтобы пройти, скажем, от Барселоны до Александрии; возможно, две-три недели – из Мессины до берберского Триполи; 10–12 дней – из Генуи до Туниса. На нем было много свободного места, да и само судно могло почти полностью само себя обеспечивать. Около 60 миллионов человек, населявших страны, граничившие с этим внутренним морем, все вместе производили большую часть продуктов, многие виды сырья и почти все товары промышленного производства, которые потребляли. Они строили свои суда и корабли и вели свою торговлю. Самая богатая, оживленная и разнообразная экономическая деятельность этого региона была сосредоточена на сравнительно небольшой площади Северной Италии, включавшей Милан, Флоренцию, Геную, Венецию и их более мелких соседей и сателлитов. Милан и Флоренция были в основном промышленными центрами с процветающей экспортной торговлей. Венеция и Генуя, крупные промышленные центры, были также и главными морскими базами огромных торговых (и военных) флотов.
Большая часть морских перевозок Северной Италии и Западного Средиземноморья вообще, как и большая часть морских перевозок везде, была связана с перевозкой банальных крупногабаритных необходимых грузов, из которых зерно было, вероятно, самым важным. Большинство крупных городов должны были ввозить необходимую его часть по морю и рекам через значительные расстояния, а во времена местного неурожая – увеличивать свой импорт по первому требованию. На Востоке Константинополь – огромный по европейским стандартам город – был большой утробой, поглощающей все зерно, которое привозили туда таким путем. Но Константинополь мог обращаться и к плодородным регионам на берегах Черного моря. Другой колосс урбанизации, Каир, имел даже еще лучшее местонахождение. Долина Нила всегда могла прокормить Каир и Александрию, и много еще оставалось. Аналогичным образом процветающие торговые города Сирии имели запасы зерна у самого своего порога. На Западе, более населенном и менее продуктивном, ситуация была более сложная. Флоренция, Генуя, Венеция, Рагуза (Дубровник), Неаполь, города восточного побережья Испании – последние в основном производили вино, или оливковое масло, или шерсть – все они импортировали зерно по морю, так как местного его производства было недостаточно или оно было ненадежным, а местный наземный транспорт дорогим. Главными поставщиками зерна для Западного Средиземноморья были Апулия и Сицилия (обе контролировались правителями Арагона, которые регулярно его импортировали). Но Западное Средиземноморье в целом редко само себя обеспечивало зерном, и города-импортеры часто прибегали к дешевому зерну из Леванта, имевшемуся там в изобилии. Венеция особенно рассчитывала на зерно с Востока; ее колонии в Эгейском море были удобным источником снабжения, и республика также регулярно ввозила зерно из Египта. Поэтому в Западном Средиземноморье существовала специализированная, сложная и неизменно гибкая морская торговля зерном. Венецианские, генуэзские, рагузские суда были большими, предназначенными для перевозки больших грузов.
