Главным недостатком этой системы была ее затратность. Стоимость конвоев оплачивалась большими дополнительными пошлинами на перевозимые грузы. Неизбежные задержки конвоев делали невозможным экономное использование кораблей. Грабительская деятельность военно-морских офицеров и сборщиков налогов усиливала то, что один современный французский писатель к месту называет «психозом мошенника», и еще больше повышала расходы на перевозки. Высокие расходы на транспортировку и налоги, ограничительные правила, хроническая нехватка кораблей и общая неспособность испанской промышленности к расширению в конце XVI в. – все это, вместе взятое, не давало возможности удовлетворить из испанских источников растущий спрос на товары в Испанской Америке. Индии превратились в классический контрабандный рынок. Система, предназначенная – с немалым успехом – для сдерживания пиратов, была непреодолимым соблазном для контрабандистов.
Самыми первыми и успешными контрабандистами были португальцы, которые с самого начала XVI в. имели свой плацдарм на южноамериканском побережье. Торговля Португалии с Бразилией была сравнительно не стеснена ограничительными правилами. В первые годы небольшие поселения были основаны рубщиками фернамбукового дерева (бразильское дерево с желто-красной древесиной, используемое в производстве мебели и красителя бразилина. – Пер.), но кроме того, что это были временные пристанища лесорубов, они служили источниками пополнения запасов пресной воды для кораблей, которые время от времени заходили сюда по пути в Индию, и источниками пополнения запасов хлеба из маниока для невольничьих судов. Позднее торговля, которая велась через множество маленьких портов, разбросанных на побережье длиной 2000 миль, уже не поддавалась никакому регулированию. Сахар, который пользовался высоким спросом в Европе, был главным предметом этой торговли. В конце XVI – первой половине XVII в. бразильские плантации поставляли большую часть сахара, потребляемого в Европе, и импортировали значительное количество промышленных товаров не только для нескольких тысяч португальцев-плантаторов, колонистов и их рабов, но и для незаконного реэкспорта в Испанскую Америку. Peruleiros, бразильские контрабандисты, действовали в правильно расположенном районе, чтобы использовать путь через «черный ход», которым пренебрегали испанцы. Товары отправляли из южных портов Бразилии вверх по течению Ла-Платы и везли на мулах через горы от Тукумана в Потоси́ и даже Куско и Лиму, где, не заплатив испанских таможенных пошлин или конвойный налог, они конкурировали с законным импортом, доставленным с перешейка. Этими товарами были в основном ткани и скобяные товары, которые – раз в Португалии была неразвитая промышленность – изначально ввозили из Северной Европы, а также рабы.
Работорговля стала коммерческим звеном между испанской и португальской империями задолго до объединения корон. В XVI в. португальцы были единственными европейцами, имевшими бараки для рабов в Западной Африке и поддерживавшими регулярные контакты с правителями, поставлявшими им рабов. Португальские работорговцы не только поставляли рабочую силу на бразильские плантации; неофициально до 1580 г. и открыто после этого года они продавали рабов плантаторам испанских владений в Карибском море, на рудники Новой Испании и через Буэнос-Айрес – на рудники Потоси́. Так как невольничьи корабли со своим «скоропортящимся» грузом не ждали никаких конвоев, португальские поставщики получили право – благодаря ряду asientos (исп. договоров) с правительством Испании – плавать напрямую из Лиссабона в Испанскую Америку. Многие невольничьи суда пошли еще дальше и плавали безо всякой лицензии из Гвинеи. Искушение избежать уплаты пошлин, отправляя и другие товары, наряду с рабами, было очевидным. Ни одному регламенту или договору, заключенному с испанской короной, не удалось ни остановить контрабанду, ни – ввиду нехватки судов – обеспечить достаточный подвоз рабов.
Первым иностранцем, который систематически пользовался этой возможностью, был Джон Хокинс. Во время правления королевы Марии и в первые годы правления королевы Елизаветы англичане занимали достаточно прочное положение, чтобы стараться добиться мирной торговли с Америкой. Отношения между Англией и Испанией были дружескими.
Испанское правительство даже могло использовать предложение доли в торговле с Индиями в качестве политического «козыря в рукаве». В худшем случае при виде английского торгового корабля его не приняли бы за пирата, как французский корабль. Из двух товаров, пользовавшихся самым большим спросом в Индиях, – тканей и рабов – англичане производили первый и могли купить и перепродать второй с риском иметь неприятности с португальскими властями; об этом риске они тревожились все меньше и меньше по мере роста мощи своего военно-морского флота. У Хокинса была, по крайней мере, обоснованная надежда получить у испанцев какую-нибудь торговую лицензию; он не был контрабандистом, он был готов платить все положенные по закону пошлины. Он заявил, что в обмен на лицензию он готов и может помочь испанцам в борьбе с карибскими пиратами, в частности уничтожить источник проблем – поселение французских гугенотов, возникшее на побережье Флориды.
Вместо того чтобы обратиться в испанский суд и терпеть все проволочки и увиливания от ответа, связанные с таким обращением, Хокинс предложил немедленно начать торговлю с Индиями и доказать свои добрые намерения своими добрыми делами. В 1562 г. он вышел в свое первое плавание за рабами – это было скромное предприятие для трех небольших кораблей, но хорошо спланированное и осуществленное. Сначала он зашел на Тенерифе, где при посредничестве одного знакомого в этом бизнесе он нанял на работу испанского лоцмана и отправил весточку возможным покупателям на Эспаньолу, что он прибудет чуть позднее с грузом рабов. В Сьерра-Леоне, следующем месте захода, он достал 300 негров – каких-то похитил, каких-то купил у португальских посредников, которые впоследствии пожаловались королеве Елизавете на то, что Хокинс применил силу, чтобы принудить их к продаже. С этим грузом он поплыл через Атлантику к Эспаньоле. Здесь после долгих переговоров он получил от местных чиновников разрешение, которое они не имели полномочий выдавать, продать своих рабов. Хокинс заплатил таможенную пошлину и лицензионный сбор и даже заручился рекомендательными письмами от местных властей, свидетельствовавшими, что он вел себя правильно и вел мирную торговлю. Он принял плату кожами и сахаром и нанял два дополнительных корабля на Эспаньоле, чтобы доставить свои грузы на родину. Все плавание принесло ему приличный доход, и Хокинс стал немедленно планировать второе плавание, гораздо масштабнее прежнего. В этом предприятии акционерами были королева и несколько членов ее Тайного совета, хотя, естественно, их участие не было достоянием гласности.
Во время своего второго плавания Хокинс отвез свой живой груз в материковые порты Венесуэлы и перешейка. И хотя ему было не очень легко уговорить местных чиновников, чтобы они разрешили ему торговать, он снова получил хорошую прибыль. Однако по возвращении в Англию он узнал, что испанцы сами делают то, что они не разрешали сделать для них Хокинсу. Талантливый и безжалостный адмирал Менендес де Авилес, который был послан в Индии, уничтожил поселение французов во Флориде и был занят повсеместным укреплением обороны. В Испании начались судебные преследования чиновников, которые содействовали Хокинсу. Королева, решившая оставаться в мире с Испанией, запретила Хокинсу возвращаться в Индии, и, хотя он отправил третью флотилию под командованием одного из своих капитанов, результаты были плачевными. В 1567 г. Хокинс уговорил королеву разрешить ему лично возглавить еще одно, последнее, плавание; и это плавание закончилось катастрофой. Его корабли попали в шторм и решили укрыться в Сан-Хуан-де-Улуа, гавани Веракруса, где оказались в ловушке, расставленной ежегодным испанским конвоем, прибывшим несколькими неделями раньше ожидаемой даты с новым вице-королем Новой Испании на борту. Впервые в жизни Хокинсу пришлось иметь дело не с испанцами-колонистами, стремившимися обойти закон в своих собственных интересах, а с высокопоставленными чиновниками, карьеры которых зависели от поддержания закона. Для вице-короля Хокинс был пиратом-еретиком, которому не было никакой веры. Войдя в гавань под прикрытием притворного перемирия, испанская флотилия потопила или захватила три из пяти кораблей Хокинса. Остальные два – один под командованием самого Хокинса, а другой – его двоюродного брата Фрэнсиса Дрейка, в конечном счете добрались до Англии в плачевном состоянии в начале 1569 г.
