Тем временем аналогичная англо-французская шахматная игра начиналась на неспокойных островах Карибского моря, где давний страх перед Испанией постепенно в XVII в. уступил фамильярности, которая породила несколько опрометчивое презрение. У Роли, разочарованного в Виргинии, возникла навязчивая идея – никак не меньше – найти легендарное царство на материковой части Гвианы, богатое золотом. Проведя годы при дворе и в Тауэре, Роли не очень годился в конкистадоры. Его опередил и перехитрил Антонио де Беррио-и-Орунья, старше его на двадцать лет. Попытки Роли пройти вверх по течению рек Гвианы в поисках Эльдорадо неизменно заканчивались неудачей и, в конце концов, привели его к смерти на плахе. Однако воодушевление Роли, выраженное в одном из его самых красноречивых посланий, передалось другим, и его соотечественники предприняли ряд попыток создать колонии.
Побережье Гвианы – болотистое, жаркое и кишащее возбудителями лихорадки – было особенно неподходящим местом для неопытных колонистов. Первые попытки англичан либо заканчивались неудачей, либо уничтожались испанцами; только голландцам удалось закрепиться на реке Эссекибо в 1616 г. и на реке Бербисе в 1624 г. Однако неудачи англичан имели важные косвенные результаты. Разочарованные или обездоленные колонисты в поисках альтернативных мест поселения случайно наткнулись на плодородные острова из числа Малых Антильских. Испанцы покинули эти острова главным образом из-за того, что им не понравился свирепый и непокорный народ, населявший некоторые из них. Высадка англичан на Доминику и Сент-Люсию была отбита этими карибами, но остров Сент-Китс был успешно занят английскими и французскими колонистами, которые действовали порознь, но сначала миролюбиво. Самым значительным из всех стало начало заселения в 1624 г. острова Барбадос, который тогда был необитаем.
Финансовая поддержка этих предприятий исходила от неофициальных коммерческих синдикатов, главными организаторами которых были Томас Уорнер – давний житель Гвианы, и Уильям Куртин – лондонский торговец со связями в Голландии. Как и в Новой Англии, хитрые организаторы пытались использовать незнание чиновников географии Америки, и результатом этого были частично перекрывающиеся дарственные. Чтобы вытеснить Куртина, люди Уорнера заручились поддержкой выдающегося, но бедствующего от безденежья придворного – графа Карлайла, который в 1627 г. получил от Карла I жалованную грамоту, согласно которой он стал лордом-собственником карибов. Так впервые появилась английская колониальная организация нового типа, установившая право собственности. Это было применением к Америке формы дарения, давно уже вышедшей из употребления в Англии, – квазифеодального дарения территории и передачи власти на ней выдающемуся представителю знати. Очевидно, любой пэр мог получить дар такого рода от королей династии Стюартов с большей легкостью, чем группа купцов. И возможно, считалось более правильным, что колонии, находившиеся в незащищенном положении, должны быть основаны на феодальном даре в старых традициях рыцарской службы, нежели возникать по инициативе торговых компаний. Дар Карлайлу привел к постоянным ссорам среди наследников графа и арендаторов их прав, но, несмотря на политическую неопределенность, Барбадос процветал. На начальном этапе колонизации, помимо продуктов питания, колония производила в основном табак, хлопок и различные красители – фустик
[69], индиго и другие, важные ввиду постоянных попыток полотняной промышленности Англии перейти от экспорта некрашеных тканей к экспорту готового продукта. В 1640 г. начали сажать сахарный тростник, в основном по наущению голландских торговцев, которые научились методам его возделывания и производства сахара у португальцев в Бразилии. Сахар вскоре стал главной производимой продукцией. Его цена была высокой, а европейский рынок – ненасытный. В 1660 г. экспорт с Барбадоса в Англию был значительно больше по стоимости, чем экспорт из Виргинии, и очень намного больше, чем из Новой Англии; Барбадос был уже известен как «самый яркий драгоценный камень в короне его величества».
Тем временем французы с помощью их спонсируемой правительством монополии Compagnie des lies d’Amerique колонизировали острова Мартиника и Гваделупа аналогичными методами и со схожими результатами. Эти сахарные острова, и английский, и французские, были защищены от активного вмешательства испанцев отчасти своим наветренным положением, которое делало невозможным доступ к ним с испанских территорий, а отчасти тем фактом, что испанцы отчаянно защищались от грабительских флотилий голландцев. И английское, и французское правительства приветствовали заселение островов, которым не только практически не нужна была защита, но которые прекрасно вписывались в меркантилистскую теорию производства и потребления, так как колонии на материке в разной степени не сумели этого сделать. Однако островитяне не только косвенно зависели от голландских военных кораблей в плане защиты, но и прямо – от голландских торговцев, которые покупали и перевозили их сахар и удовлетворяли их потребности в промышленных товарах. Более того, английские и французские товары из Вест-Индии были похожи и конкурировали на европейском рынке. Те люди, которые проводили экономическую политику в век ужесточающегося меркантилизма, неизбежно возмущались этими ограничениями национальной прибыли. История новых американских империй – точнее, островных империй в Вест-Индии в конце XVII в. и на протяжении XVIII в. – была неизбежно заполнена борьбой. Правительство каждой метрополии стремилось лишить голландцев их коммерческого преимущества, привести свои собственные колонии под запланированный торговый контроль и аннексировать, разорить или уничтожить колониальные владения своих конкурентов.
Часть третья
Результаты открытий
Глава 14
Сухопутная империя Испании
К середине XVI в. все главные центры исконно американской цивилизации были в руках испанцев. Это не значит, что вся территория, завоеванная силой испанского оружия, была действительно оккупирована. На многие тысячи квадратных миль Испанской Америки не ступала нога европейца, не говоря уже о том, чтобы занять их. Конкистадоры оставили леса и прерии их первобытным обитателям, но с безошибочным чутьем и отвагой они наносили удары по городам и захватили их все. Никакой другой военный исход в конечном счете и не был возможен. Испанцы установили свое постоянное, организованное и, несмотря на все усилия короны, часто жестокое господство. Сопротивление продолжалось и после завоевания, особенно в Перу, где ему способствовали раздоры между фракциями испанцев. Манко Капак
[70] – последний правящий Инка – содержался в горной крепости Вилькабамба в течение многих лет. Общий порядок и повиновение воцарились в вице-королевстве Перу не раньше, чем в 1570-х гг., когда вице-королем в стране стал Франсиско де Толедо, да и тогда только благодаря масштабному переселению недовольных индейцев в другие регионы и казни Тупака Амару – последнего признанного индейцами Инки. Однако сопротивление редко было эффективным на обширной территории. Обычно его ослабляли безразличие, предательство, недостаток руководства и координации действий. Только далеко жившие и первобытные народы, такие как арауканы в Чили и чичимеки на северной границе Испанской Америки, сохраняли настоящую независимость в течение долгого периода. В других местах, захватив крупные религиозные центры, конкистадоры успешно превращали селения, платившие им дань, в encomiendas. Они присваивали себе привилегии убитых или отстраненных от власти вождей и священников. Деревенские жители с угрюмой покорностью служили своим новым хозяевам и платили им дань, как раньше своим владыкам индейского происхождения.
