Являя собой резкий контраст, ислам под давлением голландцев демонстрировал огромную и растущую жизнестойкость. За нравственной силой мусульманских проповедей стояла политическая сила империй османской Турции, Персии (Ирана) и Северной Индии. Время от времени индонезийские князья, особенно сусухунан, пытались пробудить интерес и сочувствие у этих могущественных государств к делам дальневосточных мусульман. Если бы им это удалось, то европейским интересам на Ближнем и Среднем Востоке мог бы быть причинен значительный ущерб. Эти попытки не увенчались успехом; но даже при этом власть ислама над народами Индонезии неуклонно становилась все крепче. Кроме индуистов на Бали, единственными азиатами на архипелаге, не поддавшимися влиянию ислама, были китайцы, численность и влияние которых неуклонно росли при голландцах и продолжают расти с тех пор. В общем, влияние голландского вторжения, непреодолимое в торговле и сильное в политике, было гораздо слабее в обычной общественной жизни, а в религиозной сфере – почти незаметным.
Торговля с материковой Индией для голландцев была на втором месте по доходности после торговли с Ост-Индией. У них была фактория в Пуликате на Коромандельском берегу, с которого они вели процветающую торговлю хлопчатобумажными тканями с Явой. Но голландцы никогда не были особенно заинтересованы в Малабарском береге или Северной Индии. Их длительная блокада Гоа была предназначена больше для того, чтобы прекратить торговлю португальцев с Европой, нежели захватить сам город. По большей части они оставили Западную Индию английской компании, фактория которой в Сурате, созданная с разрешения местного правителя Великих Моголов, долго существовала и в целом процветала как склад хлопка, муслина, селитры и индиго, поставляемых из материковых регионов Северной Индии. Периодически случавшиеся бедствия в Сурате были результатом либо голода, разразившегося в этой местности, либо временной утраты благосклонности Великих Моголов. В 1623 г. англичан обвинили и наказали за пиратские нападения, совершенные голландцами на паломнические корабли, шедшие в Мекку; еще раз это повторилось за аналогичные пиратские действия английских капитанов, которым Карл I разрешил посетить Индию в нарушение устава компании. Помимо этих промежуточных эпизодов, торговые представители в Сурате вели выгодную и мирную торговлю, пока их защищала власть Великих Моголов, и корабли компании получали небольшой доход от патрулирования паломнического маршрута и захватов голландских и португальских торговых кораблей по каперскому свидетельству, выданному падишахом.
Англичане тоже торговали на Коромандельском берегу и тоже стремились заручиться протекцией сравнительно крупных правителей, таких как султан Голконды, нежели полагаться на соглашения с мелкими раджами на побережье. С 1634 г. политика английской компании состояла в том, чтобы «постоянно пребывать» при дворе Голконды, но это пребывание, в отличие от присутствия голландцев на Яве, было дипломатическим, а не контролирующим. Именно с разрешения и одобрения правителя Френсис Дей – торговый представитель в Масулипатаме – обошел в 1639 г. голландцев с фланга, основав факторию в Мадрасе и построив там крепость, несмотря на противодействие директоров компании. В 1658 г. компания, укрепившая свое положение и получившая поддержку благодаря хартии Кромвеля годом раньше, сделала Мадрас своей штаб-квартирой в Восточной Индии.
1658 г. был годом восшествия на престол Аурангзеба – последнего великого падишаха империи Великих Моголов, жестокого и ревностного мусульманина-фанатика. На протяжении первой половины XVII в. политика и практика английской компании в отношении индийцев представляли собой мирную невооруженную торговлю. Ее ресурсы вначале были слишком малы, чтобы проводить более агрессивную политику. Она надеялась на защиту крупных государств Индии не только от местных бандитов, но и в какой-то степени от вторжения других европейцев на суше. В открытом море ее корабли могли сами за себя постоять. Но вооруженная монополия была подразумеваемой целью английской компании, как и большинства европейских торговых компаний, и изменения в политической ситуации в Индии в конечном счете привели к явному изменению политики компании. Религиозные преследования Аурангзеба заставили отвернуться от него раджпутских князей, которые во времена Акбара были самыми сильными приверженцами империи, и спровоцировали повсеместные восстания среди индусов от Пенджаба до Деканского плоскогорья. Военная эффективность империи, уже не подкрепляемая иммигрантами из Центральной Азии, ослабевала. В Центральной Индии агрессивное государство индусов, Маратхская конфедерация, совершало налеты на провинции империи Великих Моголов и, годами ведя партизанскую войну, оказывало сопротивление или ускользало от неповоротливых имперских армий. В 1664 г. маратхи напали на Сурат. Они разграбили город, но были отброшены служащими компании от стен английской фактории. Впервые Моголы не смогли защитить своих подопечных, и компания начала искать для себя средства защиты. Первым требованием было наличие легко обороняемой базы, находящейся по возможности за пределами имперской юрисдикции. Такая база была под рукой. Бомбей попал в руки английского короля Карла II как часть приданого Катарины Браганса. Его корабли завладели городом в 1665 г. после продолжительного спора с проживавшими в нем португальцами, и в 1668 г., сочтя город дорогостоящей обузой, он сдал его в аренду компании. Губернатор Сурата Онгьер начал работы по расширению и укреплению гавани. Он поставил эскадру канонерских лодок для защиты от местных пиратов и смело вступил в договорные отношения с Шиваджи – вождем маратхов, на фланге которого он укрепился. К 1677 г. торговля в Бомбее уже соперничала с торговлей в Сурате. Давняя зависимость от благосклонности Великих Моголов закончилась, и компания приступила к ведению торговли с мечом в руке.
Те же самые нарастающие силы, вызывавшие беспорядки и волнения, охватили и Восточную Индию. В 1677 г. Шиваджи стал угрожать Мадрасу. В Бенгалии пытавшиеся бороться маленькие английские фактории тщетно протестовали против поборов полунезависимого наместника Великих Моголов до тех пор, пока другой местный вожак Джоб Чарнок (умер в 1692 г.) не основал легко обороняемую базу в Калькутте в болотах дельты Ганга
[73]. Ссора Чарнока с правителем (наместником) Бенгалии вскоре превратилась в войну с Могольской империей вообще. Политика невооруженной торговли была, таким образом, забыта, и компания ждала от своих служащих «создания такого государства с гражданской и военной властью и обеспечения настолько большого дохода, который мог бы стать основой большого, крепкого и надежного английского доминиона в Индии на все последующие времена». Это изменение политики было сознательным подражанием политике голландцев. Однако было преждевременным объявлять войну и отправлять карательную экспедицию из нескольких сотен человек против империи, действующая армия которой насчитывала по крайней мере сто тысяч человек. Военачальники Аурангзеба захватили фактории компании в Сурате и Масулипатаме и бросили ее представителей в тюрьму. Вероятно, только высокая оценка могущества Англии на море и последовавшая угроза паломническому маршруту спасли торговых представителей компании от изгнания. Компания потребовала мира и в 1690 г. получила новую лицензию на торговлю ценой смиренного подчинения и немалого штрафа. В Калькутту, брошенную во время войны, вновь вернулись жители – на этот раз навсегда – и на терзаемых лихорадкой берегах Ганга начали появляться первые постройки великого города.
