И французы, и англичане извлекли пользу из правил поведения и примера голландцев; их плантаторы на протяжении нескольких десятилетий зависели от голландцев как поставщиков товаров, покупателей и перевозчиков. И те и другие, верные принципам меркантилизма, как только почувствовали себя достаточно сильными, повернулись против голландцев и стремились не допускать их на рынки. Английский Навигационный акт от 1651 г. был актом экономической войны с голландцами, а в 1652 г. он привел к настоящей войне. Аналогичным образом законы о торговле при восстановленной власти Стюартов были откровенно направлены против голландской торговли, но в то же время они имели более общую цель – систематическое приложение торговых принципов к объединенной колониальной империи. Путем специализации своих различных частей эта империя должна была стать более сильным конкурентом в мирное время и более внушительным противником – в военное. Сами по себе принципы были четкими и последовательными. Колониям следовало дать монополию на свой внутренний рынок, где они торговали бы своими произведенными товарами, характерными для каждой местности. С другой стороны, будучи созданными для блага своей метрополии, они должны были производить товары, которые не могла производить Англия, в частности определенные виды сырья, и их не следовало поощрять производить товары, которые они могли получить из Англии. Все наиболее ценные экспортные товары следовало отправлять в Англию; казалось разумным, что если колониальным производителям предоставить гарантированный рынок в Англии, то и Англия может настаивать на соответствующей монополии. Англия должна была контролировать перевозку товаров водным путем. Так как успехи голландцев явно бросали вызов свободной конкуренции, то чужаков не следовало допускать на колониальный рынок и законодательно, и с помощью силы. Тем не менее колонии не должны были находиться вне фискальных границ Англии, так как корона не могла позволить себе обойтись без сборов и пошлин. С колониальных товаров всегда платили таможенные пошлины, хотя обычно они были ниже, чем те, которые взимали с сопоставимых иностранных товаров, а в случае реэкспорта на Европейский континент часть пошлин могла быть выплачена как «возвратная». Военно-морской и торговый флоты следовало увеличить, так как бесполезно было провозглашать монополию на колониальную торговлю, если у империи нет кораблей, чтобы перевозить товары и защищать торговые пути.
Навигационный акт от 1660 г. предусматривал, чтобы никакие товары нельзя было ввезти или вывезти из любой английской колонии на кораблях, не принадлежавших Англии или ее колонии; и «перечисленные» товары – сахар, табак, хлопок, индиго, имбирь и красильная древесина – вся эта продукция Вест-Индии должна была отправляться только в Англию или другую английскую колонию. Капитан английского или колониального корабля, занятого в колониальной торговле, должен был, согласно этому закону, оставить в порту отхода долговое обязательство как гарантию того, что он не повезет перечисленные товары в не указанный в законе пункт назначения. Акт об основных продуктах питания от 1663 г. устанавливал, что товары английского или иностранного происхождения, предназначенные для колоний, должны отправляться из английских портов. Единственными важными исключениями из этого правила были вина с Мадейры и соль для рыбного промысла у берегов Ньюфаундленда. Акт о колониальных пошлинах от 1673 г. ввел существенные пошлины на все «перечисленные» товары, отправляемые из одной колонии в другую; его целью было препятствовать нелегальным продажам товаров иностранцам под прикрытием торговли между колониями. В каждой колонии был назначен специальный чиновник – служащий морской таможни для контроля за соблюдением всех этих законов, а преступления в их отношении карались наказанием, определенным судами вице-адмиралтейства, созданными в колониях по объединительному Навигационному акту от 1696 г. Колоссальный скачок в развитии английского торгового флота в конце XVII в. заставил современников посмотреть на Акты о торговле как реалистичные и разумные, а необходимость защиты на море заставила колонистов, по крайней мере в принципе, принять их. Защита на море была и необходимой, и реально выполнимой. Северная Атлантика кишела пиратами – не только флибустьерами Карибского моря, находившимися вне закона, и не только голландскими или французскими каперами в военное время, в ней можно было встретить и сильные флотилии, посланные североафриканскими султанами с целью грабежа европейских судов. Много английских и колониальных моряков закончили свои дни, гребя веслом на одной из алжирских галер
[75]. Англия содержала морские патрульные суда, которые постоянно контролировали основные торговые пути, и даже в течение какого-то времени морскую базу в Танжере. Эскадра фрегатов базировалась на острове Ямайка, который был захвачен у испанцев в 1655 г. и использовался для военных действий против вест-индских пиратов
[76]. Корабли сопровождения предоставлялись караванам торговых судов во время войн с Нидерландами и позднее – с Францией. Власть на море была главным в имперской политике Англии; она в значительной степени давала возможность английскому правительству проводить в жизнь Акты о торговле.
«Сахарные» колонии в Вест-Индии были идеально приспособлены к экономической концепции империи, воплощенной в этих законодательных актах. К 1660 г. растущая промышленная и торговая активность в Англии поглотила большую часть сельскохозяйственных безработных, которые существовали еще полвека раньше. На людей был спрос. Давнее желание избавиться от лишнего населения уступило место совершенно противоположному – страху перед снижением его численности. Для теоретиков меркантилизма идеальной колонией была та, где небольшое число английских плантаторов руководили бы большой армией сельскохозяйственных рабочих неанглийского происхождения, производивших тропические товары. Трудовые ресурсы сами по себе были предметом торговли в торговой системе. Когда португальцы вернули себе свое место в невольничьих фортах в Анголе в 1648 г. и Бразилии в 1654 г., англичане в тесном союзе с ними обеспечили себе свои права на торговлю. Спустя десять лет они довели до конца это дипломатическое преимущество с помощью военно-морской агрессии и захватили голландские невольничьи бараки на острове Горе и на побережье мыса Доброй Надежды. Для эксплуатации этих источников рабов в 1660 г. была дарована привилегированная монополия концерну, который позднее – в 1672 г. – стал известен как Королевская Африканская компания. Эта компания не была успешной в финансовом отношении – как и большинство таких организаций, она была обманута своими же служащими, – но ее неспособность поставлять рабов в достаточных количествах была более чем компенсирована деятельностью английских контрабандистов. Прибыли от торговли рабами и сахаром оправдывали законодательную заботу, которой они не были обойдены. Несмотря на свои неоднократные протесты против ограничений и монополий, жители Вест-Индии богатели, а купцы, которые возили им товары, богатели еще больше. В конце XVII в. Вест-Индия давала 9 % всего английского импорта против 8 % ввоза из материковых колоний; вест-индские колонии забирали больше английского экспорта, чем материковые (4 % против менее чем 4 %), и обеспечивали 7 % общего торгового оборота Англии против 6 %, приходящихся на материковые колонии. Их ценность оказалась такой большой и продолжительной, что даже Адам Смит – не сторонник колоний вообще – вынужден был признать спустя три четверти века, что «прибыли от сахарных плантаций в любой из наших колоний в Вест-Индии обычно значительно больше прибылей от выращивания любой другой культуры, известной в Европе или Америке».
