Еще один тропарь напоминает о трех изъявлениях любви, которые Христос потребовал от Петра, и о том, что Петру была дана власть над «стадом» Христа, а также напоминает о трех отречениях и о необходимости проявлять сострадание к грешникам. Затем Спаситель обращается по очереди к каждому из остальных апостолов.
«И ты, Андрей, доблестно служи мне; первым ты меня нашел, ты был найден мной, найди же заблудшую овцу. Ты, Иоанн: пусть все знают, что я не напрасно прижал тебя к своей груди. Рассыпай слова, как семена, а Я дам им вырасти и дать обильную жатву. Иаков, я знаю, как быстро ты оставил лодку своего отца, чтобы последовать за своим Создателем. Выполняй мою волю со своими товарищами, не бойся своих врагов, потому что Я разрушил их замыслы. А когда они пронзят тебя своими мечами, подумай о Том, чей бок был пронзен копьем. Филипп, иди и, как остальные, проповедуй меня таким, каким ты меня видишь и слышишь, не отделяй Меня от моего Отца и не говори: я видел Сына, но никогда не видел Отца. Ведь Я показал тебе Отца во Мне и Меня в Отце, из которого я не вышел. То, чего он хочет, я делаю, того, что он делает, я хочу. Мы – в одном Духе. Я посылаю тебя его глашатаем и апостолом – Я, единственный знающий тайну сердец. Фома, уничтожь верой свою прежнюю недоверчивость и объявляй о том, кого коснулись твои руки. Ты видел раны от гвоздей, ты видел ушибы – следы копья, у тебя не остается ни одного предлога для сомнений, потому что Я устранил все причины для них – Я, единственный знающий тайну сердец. Матвей, продолжай собирать налоги. И бери налог с того, кто враг Адаму, как когда-то брал его с прохожих. Не щади его, пока он не уплатит все до последнего квадранта. Сиди и смотри на дорогу, которая ведет в ад, и, если увидишь, что этот убийца людей старается привлечь моих служителей, выйди против него, вырви у него его добычу, отбери у него его жертву.»
Затем Христос обращается к святому апостолу Варфоломею, к Иакову, сыну Алфея, к Иуде (не Искариоту), к Симону. Наставив всех одиннадцать апостолов, он дает им всем поручение идти по миру и наставлять народы и правителей.
Поэт говорит, что апостолы, слушая слова Спасителя, смотрели друг на друга и качали головой. «Как, – воскликнули он, – появится у нас голос и язык, чтобы говорить всем народам? Кто даст нам (мы ведь слабые и невежественные рыбаки) силу сопротивляться народам и племенам так, как Ты указал – Ты, единственный, знающий тайну сердец?»
Иисус отвечает им призывом к доверию и стойкости: его царство не будет установлено насилием; красноречию Платона он противопоставит то, что мир считает слабостью и глупостью. И добавляет: «Я дам вам силу – ту силу, которая поднимает павших, и дам красноречие, которое создает мудрецов. Ваше учение займет место Демосфена, афиняне уступят галилеянам, Назарет заставит трепетать Коринф. Говорить будете вы, но убеждать буду Я – Я, единственный знающий тайну сердец».
Затем Христос показывает апостолам зрелище страданий, которые им придется вытерпеть, – много раз позор, тесные тюрьмы, жестокие пытки; но Учитель будет с ними во всех злоключениях и горестях, до конца веков.
Похоже, что эти мрачные предсказания немного встревожили полных надежды апостолов. Апостолы восклицают: «Какие ужасные угрозы, полные страха и смерти! Мы надеялись бежать от всех этих зол, присоединившись к Тебе, и вот Ты обрекаешь нас на самое ужасное будущее, наш Спаситель; Ты звал нас на отдых, и вот Ты уже натираешь нас маслом перед борьбой!»
Спаситель снова берет слово, и похоже, что его призывы становятся более энергичными и настойчивыми. Он объясняет апостолам, что им необходимо пострадать по его примеру ради спасения мира, призывает их к милосердию, к усердию при обращении в веру грешников, к радости и мужеству. Теперь они посвящены в его веру, они его друзья, его сыновья и его сонаследники. Они свет для мира; если Учитель – солнце, то ученики – его лучи. Они – верные хранители божественных сокровищ, ключей от неба, распределители даров, данных обратившемуся к вере Адаму, и столпы церкви.
Наконец, звучит последний тропарь, который завершает всю поэму и еще раз выводит перед слушателями ее действующих лиц. «Итак, спасайте мир, – говорит Христос апостолам, – и крестите людей во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». И апостолы, укрепленные его речами, отвечают своему Создателю: «Ты Бог, рожденный до начала веков, и Тебе не будет конца! Мы исповедуем, что Ты вместе с Твоим Отцом и Святым Духом, наш единственный Господин! Но будь с нами, будь для нас, о Ты, единственный, знающий тайну сердец!»
Легко было бы привести и другие цитаты из поэтических произведений Романа Мелода (Сладкопевца), но короткий обзор той поэмы, которую автор только что проанализировал, будет, возможно, достаточным, чтобы показать, как прекрасно этот гимнограф умел придать своему произведению драматическую форму. Кажется, что сначала поэтическая речь звучит неуверенно, но вскоре, в ирмосе, она находит тот ритм, который лучше всего соответствует мысли; после воззвания в античном стиле местом действия становится гора Вознесения. Христос, верховный пастырь, окруженный своими апостолами, как пастух своими овцами на древних римских мозаиках, устраивает им смотр одному за другим, говорит с ними, они задают ему вопросы, он им отвечает суровыми советами и словами любви, которые вызывают у них всех изумительное пылкое исповедание веры. По мере того, как разворачивается поэма, ритм строф становится энергичнее и быстрее, участники действия сменяют один другого на сцене, диалог оживляется, и перед нами уже не просто песнопение или лирический гимн, а настоящая драма.
Этот драматизм проявляется во всех произведениях Романа Сладкопевца. Роман – выдающийся мастер, когда описывает место действия или выводит на сцену действующих лиц. Начиная повествование на библейскую тему, он уже способен найти удачные сопоставления и неожиданные эффекты. Он наделяет свои стихи, кроме блеска роскошной мелодии, изяществом прекрасного поэтического языка, размеренного и ритмичного, в котором он умеет разнообразить интонации так, чтобы они соответствовали темам, о которых он поет, или действующим лицам, чьи слова он пересказывает.
И действительно, Роман работал над всеми сюжетами, входящими в литургический круг. Он создал произведения в новом поэтическом стиле, нежном и гармоничном, для главных праздников в честь Спасителя – Рождества Господня, Богоявления, Сретения, Страстей Господних, Воскресения, Вознесения, а также в честь Пресвятой Девы, Апостолов, Предтечи и всех Святых. В его строфах перед нами по очереди появляются младенец Иисус, Богоматерь, пастухи, волхвы, ангелы, пророки, святые Ветхого и Нового Заветов, Адам, Ной, целомудренный Иосиф, несвятой монах-столпник Симеон и даже демоны. «Это уже мистерия – такая, которую дух латинского Средневековья создаст на несколько столетий позже. Но это мистерия греческая, мистерия мелодов, и в ней один за другим слышны отголоски старинной греческой традиции; в этих строфах иногда словно проносится, как дуновение ветра, дух Гесиода, Пиндара, Софокла или Платона». Если подумать о том, что Роман, можно сказать, в один миг достиг совершенства в своем искусстве и что у него возвышенная мысль и глубина учения соединяются с лирическим вдохновением и полным знанием всех секретов новой поэзии, то не покажется удивительным, что его сочинения сразу завоевали самый великолепный тогда храм в мире, церковь Святой Софии, и самую великолепную аудиторию, о которой может мечтать поэт. Чтобы оценить поэзию Романа, ее нужно было бы услышать именно там, среди византийцев, с их ярким и утонченным умом, в присутствии всемогущего базилевса и святейшей базилиссы, которые слушают ее во всем блеске императорского величия и священной торжественности своих сверкающих нарядов и окружены множеством сановников, военных, придворных знатных женщин, а всех их окружает целая толпа народа. «Начинается богослужение: священники в своих роскошных просторных облачениях проходят по церкви длинными вереницами и собираются вокруг трона патриарха, второго государя империи. Обряд совершается с теми пышностью и достоинством, которые заставляли онеметь от удивления западных варваров. Наступает момент, когда должен прозвучать гимн монаха-поэта. Корифей или преподаватель пения собирает певчих в хоры и готовится ими дирижировать, чтец поднимается на амвон, держа в руках свиток пергамента, на котором написаны стихи и к ним добавлены красивые миниатюры, нарисованные ослепительно-яркими красками. Народ становится внимательным, потому что любит своих мелодов, красивые богослужебные обряды пробудили в нем его старинную веру и идеально настраивают людей на то, чтобы слушать и понимать вдохновение мелода. Ожидания народа не обмануты. Начинается пение, стихи и строфы следуют друг за другом, их интонации и ритм ложатся на ласковый и нежный напев, который пробуждает внимание, но не поглощает его и дает словам всю их силу и выразительность».
